Сэр! – откуда-то издалека окликал его голос. Боль не отступала.
Меррик вскинулся, но враг, если таковой и был, исчез.
– Сэр! Ваша больная нога! Лежите спокойно!
Вздрогнув от боли, Меррик проснулся. Что-то держало его. Веревки? Нет, слава Богу, простыни! Они саваном обвились вокруг него. А нога застряла между столбиками в изножье кровати и опасно вывернулась.
– Вы славно сражались, – пробормотал Фиппс, – распутывая простыни и освобождая хозяина из плена. – Ваши демоны, должно быть, получили сегодня хорошую трепку.
– Проклятая нога! – проворчал Меррик. – Что случилось?
– Обычный ночной кошмар, – ответил Фиппс, все еще склоняясь над спинкой кровати. – Вот так! Вы могли вывихнуть ногу. Осторожнее, сэр. Теперь все в порядке.
Меррик подтянулся на руках и сел. Кровь снова побежала по стиснутым сосудам, отдаваясь болью в мышцах. На мгновение он прикрыл глаза, стараясь взять себя в руки и выровнять дыхание, все еще быстрое и хриплое.
От ночного столика донеслось позвякивание фарфора и серебра. Фиппс готовил кофе. Он был мастер притворяться, что ничего не произошло. Не важно, как хозяин провел ночь и насколько скверное у него настроение, Фиппс этого просто не замечал.
– Мистер Эванз хочет сегодня обязательно встретиться с вами, сэр, – сказал Фиппс, помешивая ложечкой крепкий черный напиток. – Что-то о банковских ставках. А клерк, занимающийся проектом склада, принес чертежи.
Меррик сумел улыбнуться.
– Пора за работу. Говорят, лентяи – слуги дьявола. Правда, Фиппс?
Фиппс скупо улыбнулся и подал ему чашку.
– Кстати, о дьяволе. Мистер Чатли прислал очередную порцию своих гневных протестов. Я положил их вместе с остальной почтой.
– Я начинаю думать, что он сумасшедший, – проворчал Меррик. – От его проклятого кирпичного завода больше хлопот, чем пользы.
– Вероятно, вы правы, сэр, – сказал Фиппс. – Сэр Эдгар Ригг и его инвесторы хотят встретиться с вами за ленчем у Миварта, сэр, – продолжал он. Это касается Хэмпстеда. Заказать отдельный кабинет?
– Да. – Меррик откашлялся. – Спасибо, Фиппс. За все.
– Ну что вы, сэр. – Фиппс направился к окну раздвинуть шторы. – Надеюсь, вы не забыли, что в пять часов у вас встреча с лордом Трейхерном?
– Он из Корнуолла? – спросил Меррик.
– Думаю, из Глостершира, – ответил Фиппс, доставая из туалетного столика бритву и помазок. – Хотя титул шотландский.
– Не люблю я инвесторов голубых кровей, – проворчал Меррик. – И чего им не живется на ренту? Но все же придется встретиться с этим типом, коль у него есть склонность к нашему делу.
– Он уже сколотил состояние на банковских операциях, – сообщил Фиппс. – Сомневаюсь, что его отпугнет риск, связанный с недвижимостью. Эванз говорит, что он не боится закатать рукава и как следует поработать.
Это заинтересовало Меррика.
– У него есть владения на побережье?
– Около Лайм-Риджис, – ответил Фиппс. – Лучше поговорите о деталях с Эванзом. Он уверен, что тут можно сделать хорошие деньги.
Умываясь и одеваясь, Меррик обдумывал этот вариант. Он не любил работать с партнерами и предпочитал единолично руководить делом. Но через несколько месяцев он выжмет из Уолем-Грин всю прибыль. И если не сможет получить земельный участок в Хэмпстеде по сходной цене…
Ему нужно строить, черт побери, и нужно контролировать все детали процесса. «Нужно», пожалуй, неверное слово. Он знал, что на доходы своей строительной фирмы может жить, как султан, и больше в жизни палец о палец не ударить. Или вернуться к положению классического архитектора. Эту роль общество больше приемлет. Меррика мнение общества не волновало. Строительство приносило ему успех, а с ним приходили финансовая мощь и независимость. Теперь в его жизни не осталось других желаний и амбиций.
Но чтобы строить с размахом, нужна земля. Много земли. И граф Трейхерн, похоже, ею владеет. Меррик вздохнул. Еще один день придется провести вдали от стройплощадки.
За неделю Мэдлин так и не решила, как поступить. Она с сыном трижды посещала леди Трейхерн. Джефф начал понимать, что интерес к нему графини – не простое любопытство. Как-то днем леди Трейхерн пожелала прогуляться с мальчиком по саду. Джефф оставался спокойным и учтивым. Лучшего – или более нормального – поведения Мэдлин и желать не могла.
Дела, касающиеся дома, доставляли больше хлопот. Она не расплатилась за свое новое жилище, но и не вернула договор Розенбергу. У нее было такое ощущение, что ее жизнь балансирует на краю и за следующим поворотом грядут важные перемены. Совсем не этого она хотела. Мэдлин предпочитала жизнь обычную, размеренную, предсказуемую, от которой почти цепенеет мозг. Она не хотела вспоминать острую боль юношеской любви. И больше не желала вздрагивать от прикосновений мужчины – любого, кроме этого.
То, что сказал ей Меррик, ужасно. Мэдлин хотелось отмахнуться от этих мыслей, но они не давали ей покоя. Она давно примирилась с предательством Меррика. Двуличие более подходящее слово. Предательство предполагает перемену чувств. Отец доказал ей, что чувств никогда не было. Меррик никогда ее не любил. Хотя в те времена она была уверена и в любви Меррика, и в своей любви.
Мэдлин была не в силах снова пережить случившееся. Ей хотелось обратиться за советом к кому-то мудрому и здравомыслящему, но, кроме леди Трейхерн, которая занялась Джеффом, она никого не знала. К тому же, утверждения Меррика столь чудовищны, что Мэдлин не могла ни с кем говорить об этом, даже с Элизой.
Надо бы обратиться к юристу или к специалисту, разбирающемуся в церковных делах. Такие люди могут знать, как относиться к голословным утверждениям Меррика. Как найти такого человека? Такого, которому можно доверять? А вдруг простой вопрос всколыхнет старые сплетни? Отец замял эти пересуды давно и довольно успешно. А если окажется, что ее первый брак не расторгнут и она не имела права снова выходить замуж? Что будет с Джеффри?
Мэдлин проснулась с тревожными мыслями. Это уже стало привычкой. Но в это чудесное весеннее утро она решила сделать первый шаг. Пока Элиза суетилась, прибирая маленькую спальню, Мэдлин с чашкой шоколада села за письменный стол и вынула лист бумаги.
– Я пишу кузену Джералду в Шеффилд. – Джералд унаследовал титул ее отца и был теперь графом Джессопом. – Ты хочешь послать письмо домой? – сказала она горничной.
– Спасибо, миледи, – ответила Элиза, расправляя простыни. – Если вы не торопитесь, я черкну пару строк тете Эстер.
Мэдлин подняла голову от письма и улыбнулась.
– Похоже, ты не очень тоскуешь по дому, – задумчиво произнесла она. – А ведь ты давно со мной путешествуешь.
– Но я посмотрела мир, мэм, – возразила Элиза. – И видела, как растет мистер Джеффри. Это редкое удовольствие.
Семья Элизы долгие годы служила Джессопам. Тетя Эстер начинала няней Мэдлин, а Элизу в одиннадцать лет взяли в дом белошвейкой. Несколько лет спустя старый граф Джессоп назначил Элизу компаньонкой дочери, когда Мэдлин отправилась за границу уже как леди Бессетт. Прежняя горничная была уволена без рекомендаций за пособничество побегу влюбленных.
Новую горничную Мэдлин поначалу не жаловала. Если на то пошло, Мэдлин ничего не хотела – ни новой служанки, ни выходить замуж за Бессетта, ни ехать за границу. Она боялась будущего и, как теперь понимала, была полностью подавлена. Но отца Мэдлин не волновали ее желания. Взяв ремень, на котором правил бритву, Джессоп звучно хлестнул Мэдлин по ногам. И посоветовал Бессетту поступать так же, если жена станет своевольничать.
Мэдлин не своевольничала. Она скоро поняла, как ей повезло, что Бессетт согласился жениться на ней. Он объяснил Мэдлин, что поступил так ради ее покойной матери, которой приходился кровным родственником. Требования Бессетта к жене были просты, их было всего три. Во-первых, не мешать ему во время изысканий. Во-вторых, не подпускать к нему детей. И наконец, согревать его постель, когда он того пожелает, что, слава Богу, случалось нечасто. Бессетт жил прошлым, страсти и реалии современного мира были для него досадной помехой.
– Я рада, Элиза, что все эти годы ты была со мной, – продолжала Мэдлин. – Но если ты захочешь вернуться в Шеффилд, я тебя пойму. Я знаю, что кузен Джералд найдет для тебя место.
– И для вас тоже, мэм, – ответила Элиза. – Если вам и мистеру Джеффри плохо здесь, вы всегда можете вернуться домой, правда?
Улыбка Мэдлин погасла.
– Думаю, нет.
Последние недели в отчем доме были так ужасны, что тринадцать прошедших лет не заглушили боль. И если Джералд даст ей кров… Нет, она не вернется туда даже ради того, чтобы избежать встреч с Мерриком.
Мэдлин торопливо закончила письмо.
– Я прошу прислать кое-что из папиных вещей, Элиза, – сказала она. – Джералду, похоже, придется отправить сюда повозку. Ты хочешь получить что-нибудь из дома?
– Нет, миледи, спасибо. – Горничная, тщательно расправлявшая вещи хозяйки, вдруг замерла. – Какие вещи, мэм? Вы не сердитесь, что я спрашиваю?
– Что ты сказала? – задумчиво подняла на нее глаза Мэдлин.
– Какие вещи вы хотите получить, мэм, если для них понадобится целая повозка?
Мэдлин невидящим взглядом смотрела в окно.
– Папины документы, письма, календари, личные бумаги, – ответила она. – Словом, все то, от чего Джералд рад будет избавиться. Мне давно надо было забрать их.
– Ох! – вырвалось у Элизы.
Повернувшись, Мэдлин увидела, что горничная по-прежнему расправляет пару чулок.
– Что-то не так, Элиза?
– Н-нет, миледи, – подняла округлившиеся глаза служанка. –
