утешения…
Его губы коснулись ее губ, а потом осторожно прижались к ним.
Тут губы Изабель раскрылись пошире, а руки ее коснулись его груди. В следующее мгновение она расстегнула верхнюю пуговицу его рубашки, а затем, прежде чем Маркус понял ее намерение, ее ловкие пальчики расстегнули и три другие пуговицы.
Маркус сжал ее руки и, прервав поцелуй, пробормотал:
— Дорогая, что ты…
Она пристально посмотрела ему в глаза:
— Пожалуйста, сними рубашку, Маркус.
На его щеке задергался мускул.
— Изабель, но я же мужчина… Я не смогу этого выдержать… То есть не смогу сдержаться.
— А я и не прошу тебя сдерживаться.
— Нет, Изабель, я должен уйти. Ты сейчас не можешь мыслить ясно.
Глядя на него все так же пристально, она проговорила:
— Поверь, с моей головой все в порядке. Просто я после произошедшего совсем недавно кое-что поняла. Знаешь, когда я увидела этого ужасного человека, этого убийцу, целившегося в меня… Знаешь, чего я в этот момент испугалась больше всего? Я подумала о том, что никогда не стану настоящей женщиной, никогда не узнаю тебя, Маркус. Да-да, я хочу быть с тобой — и ни с кем другим. И еще я поняла, что жизнь слишком коротка и что глупо не пользоваться всеми ее радостями.
Маркус замер в изумлении, затаив дыхание. Неужели Изабель действительно все это сказала? И ведь она сейчас выглядела совершенно естественно, а речь ее казалась вполне разумной. Да, она говорила так, как будто точно знала, чего хочет. А хотела она его, Маркуса. Хотела, чтобы он лег с ней в постель.
Тут она вдруг прижалась к нему и коснулась губами его губ. И в тот же миг, не в силах более сдерживаться, Маркус впился в ее губы страстным и яростным поцелуем. Теперь он уже целовал ее так, что у нее не могло возникнуть сомнений относительно его намерений. А она, отвечая на его поцелуй, принялась расстегивать следующую пуговицу на его рубашке, и на сей раз он не стал ее останавливать. Когда же Изабель провела ладонью по его груди, Маркус со стоном содрогнулся — никогда еще он не испытывал такого мучительного возбуждения.
Тут Изабель попыталась снять с него рубашку, и Маркус, прервав наконец поцелуй, прохрипел:
— Позволь мне… Я сейчас…
Чуть отстранившись, он сорвал с себя рубашку и отбросил в сторону. А Изабель уставилась на него с восторженным удивлением и прошептала:
— Когда я была девочкой, мне очень хотелось прикоснуться к тебе.
Она снова провела ладонью по его груди, затем потрогала пальчиком сосок.
Из горла Маркуса вырвался стон, и он пробормотал:
— Изабель, ты сведешь меня с ума.
Она лукаво улыбнулась и прошептала в ответ:
— Если на одну ночь, то ничего страшного.
Глава 31
По-прежнему стоя на коленях, Изабель любовалась обнаженным торсом Маркуса. Широкоплечий и мускулистый, он был сложен совершенно безупречно и походил на ту прекрасную греческую статую, которой она всегда восхищалась, когда видела ее в музее.
Внезапно ей снова вспомнились те мгновения, когда убийца, стоявший под окном, направил на нее дуло пистолета. В тот момент их соглашение с Маркусом о том, что их брак будет «бесстрастным», показалось ей глупым, нелепым, бессмысленным. И она ужаснулась при мысли, что, возможно, сейчас расстанется с жизнью, так и не познав Маркуса Хоксли как мужчину. А уже через несколько секунд, когда убийца внезапно исчез во тьме, она твердо решила, что в эту ночь непременно сделает то, что уже давно должна была сделать. Ведь жизнь действительно слишком коротка…
Тут Маркус вдруг откашлялся и пробормотал:
— Если ты и дальше будешь так смотреть на меня, я не смогу больше сдерживаться.
Она улыбнулась и тихо сказала:
— А я ведь, кажется, уже говорила тебе, что не надо сдерживаться.
В следующее мгновение он заключил ее в объятия, и губы их снова слились в поцелуе — страстном и все более возбуждавшем их обоих. А затем, через минуту-другую, руки Маркуса взметнулись к ее плечам и сорвали с нее пеньюар. После чего он вновь привлек ее к себе и принялся покрывать поцелуями ее шею и плечи. Изабель прильнула к нему и, задыхаясь, прошептала:
— Ах, Маркус, мне так хорошо…
— Мне тоже, дорогая… — Он все крепче прижимал ее к себе.
Изабель тихонько стонала и трепетала в его объятиях. Эти ласки Маркуса необычайно ее возбуждали. Но в какой-то момент у нее вдруг возникло непреодолимое желание избавиться от того немногого, что еще оставалось на ней. Чуть отстранившись, она принялась стаскивать с себя ночную рубашку, но Маркус, остановив ее, сказал:
— Дорогая, позволь мне.
Он спустил с ее плеч шелковую ночную рубашку, обнажив высокую грудь, и тут же, шумно выдохнув, пробормотал:
— Господи, Изабель, ты так прекрасна…
Он провел пальцами по ее отвердевшим соскам, и она, снова застонав, прикрыла глаза. А в следующую секунду, когда губы его коснулись ее груди, из горла Изабель вырвался крик — ей почудилось, что между ног у нее словно вспыхнуло пламя. Откинувшись, она вцепились пальцами в волосы Маркуса, пытаясь прижать его к своей груди как можно крепче. Но он вдруг немного отстранился и хрипло проговорил:
— Проклятие, надо отнести тебя наверх, в мою спальню. Но у меня нет сил ждать так долго. Я хочу видеть тебя, Изабель, хочу видеть всю…
И тотчас же его большая рука опустилась к ее бедрам, и он, молниеносным движением сорвав с нее ночную рубашку, отбросил ее туда же, куда незадолго до этого швырнул и свою рубаху. Затем, окинув взглядом Изабель, теперь уже совершенно обнаженную, он тихо прошептал:
— О, дорогая, «Рождение Венеры» Боттичелли меркнет в сравнении с твоей красотой.
Изабель уловила нотку восхищения в голосе мужа, и сердце ее радостно подпрыгнуло в груди.
В следующее мгновение Маркус подхватил жену на руки и тут же уложил на толстый ковер, лежавший перед письменным столом. Затем накрыл ее своим могучим телом и, опираясь на локти, заглянул ей в глаза. Изабель тихонько застонала, почувствовав, как его мускулистая грудь соприкоснулась с ее набухшими сосками, — это были необычайно сладостные и возбуждающие ощущения. А Маркус вдруг на мгновение приподнялся, затем стал покрывать поцелуями ее шею, плечи и грудь. После чего, спустившись пониже, принялся целовать ее живот и бедра.
И теперь уже стоны вырывались из горла Изабель один за другим; возбуждение с каждой секундой нарастало, и она, вздрагивая всем телом, то и дело приподнималась навстречу ласкам мужа — ей хотелось большего, хотелось слиться с ним воедино.
Внезапно Маркус раздвинул ее ноги, и она почувствовала, как палец его, скользнув между тугих завитков, стал глубже погружаться в лоно. Изабель вскрикнула, резко приподняла бедра и в тот же миг ощутила горячую влагу, разливавшуюся меж ее ног.
Из горла Изабель вырвался хриплый крик, и она, впившись ногтями в спину мужа, в последний раз устремилась вверх, а затем, со стоном содрогнувшись, затихла, замерла в изнеможении. И в эти мгновения ей казалось, что она вот-вот умрет от тех чудесных ощущений, которые только что пережила.
