— Товарищ майор, — молоденький лейтенант буквально влетел в хату, запыхавшись от бега, — вот, нашли, смотрите, — разжав кулак, он протянул майору какие-то знаки и нашивки.
— Где нашли? — почуяв удачу, напряженно спросил майор.
— Да вон там, на поляне, — указал лейтенант.
— Так это ж там, где Васюков ее взял, — сразу вспомнил капитан, — оторвала, значит, сука. То-то она ногти подпиливала…
Он вспомнил: немка, лукаво глядя на него, достает из нагрудного кармана кителя пилочку и, покачивая ногой, подпиливает ноготь на левой руке.
— Entschuldigung, — извиняется она, улыбаясь.
Так вот как она его сломала.
— Ты знаешь, что это такое? — майор смерил капитана уничтожающим взглядом с ног до головы и показал ему находки. — Ты знаешь, я спрашиваю? — он даже покраснел от злости. — Знаешь, кого проворонил?
— Никак нет, товарищ майор, — растерялся капитан, — Я на фронте таких не встречал.
— На фронте… — зло усмехнулся майор. — Вояка! По бабам ты вояка. Таких на фронте и не бывает. Это элита всех элит. Ты оказался прав, сказав, что она из Берлина. Служба безопасности — разведка. Понял ты, олух царя небесного! Конечно, она запросто обвела тебя вокруг пальца. Духи, цветы, кружева… Это у них отработано. Тварь, — майор опять заходил по хате, отбросив нашивки на стол. — Что они тут делают, вот в чем вопрос? Сколько их, где они? Но ничего, ты у меня за эти духи ответишь! — майор многообещающе пригрозил капитану пистолетом и тут же приказал помощникам, вытянувшимся у дверей: — Арестовать его. Допросить по всей форме. Пусть опишет внешность, всё до мельчайших деталей. И позвоните в Управление, пусть вышлют группу.
А пока мы начнем поиск собственными силами.
Присев на разбитый ящик из-под снарядов у дверей покосившегося домишки на заброшенном хуторе, старший лейтенант Наталья Голицына со скучающим видом рассматривала карандашный набросок. Это был портрет недавно сбежавшей из-под ареста немецкой офицерши, сделанный одним из особистов со слов арестованного капитана, который взял ее в плен, а потом просто «проморгал», как выразился майор Туманов, командир оперативно-розыскной группы Управления контрразведки фронта.
Впрочем, говорят, майор выразился покрепче, но самого Туманова, как и его помощников, Наталья, прибыв на место, уже не застала, — подняв по тревоге солдат, они бросились на поиски беглянки.
Рассказ о произошедших событиях Наталье пришлось выслушать в изложении рядового Васюкова, которого оставили охранять дом, а на всякий случай и как бы в засаду — вдруг другие немцы, заброшенные в русский тыл вместе с эсэсовкой, разыскивая ее, снова набредут на хутор. На этот счет Васюков получил строгие и четкие инструкции.
Излагая события минувшего дня, рядовой вздыхал и даже тоненько всхлипывал, что казалось странным слышать от такого верзилы, который при желании одной рукой легко мог поднять пушку. Он очень жалел «товарища капитана», которому «так не повезло».
Впрочем, в чем не повезло капитану, Наталья так и не поняла со слов рядового. Васюков постоянно намекал на какие-то туманные «обстоятельства», указывал взглядом на сарай, закатывал глаза и снова охал.
Наталья досадовала, что ей пришлось проделать такой длинный путь из штаба фронта, чтобы теперь вот уже битых несколько часов сидеть без дела и наблюдать, как перешептываются Васюков и ее шофер, сержант Бородюк. Чем свет ее сегодня подняли телефонным звонком, и строгий голос начальника Управления контрразведки приказал немедленно прибыть в распоряжение майора Туманова.
Как ни протестовали ее непосредственные начальники, Смерш держался неумолимо: случилось ЧП, нужен квалифицированный переводчик. А кто лучший? Да Голицына, конечно, — вот и гоните ее сюда. Спешили, торопились, чуть машину не покалечили, попав в воронку, а оказывается, главное ЧП ожидало их впереди — пока все они собирались, немка сбежала.
Наталья еще раз повертела в руках рисунок — особым талантом горе-художник из Смерша не отличался. Трудно представить, как можно по такой картинке узнать живого человека… В общем, немка как немка, конечно. Ну, молодая, ну, в черной форме — но какая-то мрачная очень… И зачем ей понадобилось гулять в тылу противника в немецком мундире, да еще среди бела дня? Самоубийца, что ли, или сумасшедшая?
Правда, если принять во внимание драматические жесты Васюкова, а также место, где развернулось ключевое действие, то есть сарай, о происшествии догадаться нетрудно: изголодавшийся по женской ласке капитан решил вечерком пообщаться с немкой, как говорится, «на ощупь». И пообщался…
Всматриваясь в лицо немки на портрете, Наталья не могла отделаться от ощущения, что где-то она уже видела его, и ей казалось, что не однажды. Интуитивно это впечатление связывалось у нее с чем-то светлым, счастливым, дорогим, но она никак не могла уловить, что же ей напоминал этот лик, или кого. Что-то вертелось в мозгу, на языке, в душе, что-то готовое вот-вот обрести ясность очертаний, но нет — срывалось и безнадежно исчезало вновь.
«Но в самом деле, что она далась, эта эсэсовка! — рассердилась на себя Наталья. — Поймают, тогда и поговорим. Пойти посмотреть что ли, где она его соблазнила? От скуки».
Поднявшись с ящика, Наталья подошла к сараю. Открыла скрипучую дверь: сено, дощатые стены — больше ничего. Ничего особенного. Только воздух… Сам воздух пахнул на нее чем-то прекрасным и волнующим, тем, что таилось в запахе помятой травы, в увядших ромашках и васильках, — словно какой-то образ остался здесь, и жил, струился, шептал.
Покачнувшись, Наталья невольно закрыла глаза и прислонилась к стене сарая. Ей показалось, что кто-то позвал ее: «Натали!» Конечно, она узнала голос Штефана — она не забудет его никогда. «Вот, черт, что значит усталость и бессонные ночи! — одернула себя старший лейтенант. — Так можно просто помешаться. Это все от безделья. Что за дурацкая ситуация: ни работы, ни отдыха — жди. Сколько можно ждать?» Она бы давно вернулась, но распоряжение майора Туманова предписывало ей оставаться на месте. Впрочем, что случится, если она пройдется, например? Хоть воздухом подышит, да и успокоится. Интуитивно Наталье хотелось уйти подальше от этого сарая, который будил в ней какие-то неясные воспоминания.
— Эй, Бородюк, — позвала она шофера, — я пойду в лес, пройдусь немного. Голова болит.
— Да что Вы, товарищ старший лейтенант, — вскинул голову Васюков, копавшийся в вещмешке. — Как можно? Там же немцев — пруд пруди. Как же Вы одна-то?
— Не беспокойтесь, Васюков, — остановила его Наталья, — я тут, недалеко, вокруг поляны обойду. Ягоды посмотрю, грибы. А немцы… Что немцы… Они наверняка давно ушли. Что ж они все вокруг одного хутора крутятся? Поняли, что их обнаружили, и ушли подальше в глушь, день пересидеть. Так что в лесу теперь, похоже, больше наших, чем немцев.
— Вы хоть автомат возьмите, Наталья Григорьевна, — предложил ей Бородюк.
— Зачем? легкомысленно отмахнулась она. — Вы же рядом. Я лучше лукошко возьму, — и, подхватив валявшуюся за порогом пустую корзину, быстрым шагом направилась к лесу.
Несмотря на то что стояла середина сентября, днем было еще тепло. В лесу — полно черники и, пробираясь сквозь россыпи сизоватых сладких ягод, Наталья углубилась в воспоминания о том, как когда-то в детстве, на даче под Ленинградом, они всей семьей ходили осенью по ягоды и грибы.
Впереди что-то хрустнуло. Похоже, старая ветка. Наталья подняла голову и обомлела: прямо перед ней, в двух шагах, за массивным раскидистым деревом мелькнули немецкие мундиры, послышалось лязганье автомата.
Наталья отступила, намереваясь закричать, позвать на помощь Васюкова и Бородюка, но, оглянувшись, увидела позади себя только стоящий темной стеной лес — ни тропинки, ни дорожки. Увлекшись воспоминаниями, она не заметила, как ушла далеко от хутора и заблудилась. Пустая корзина выпала из ее рук — все тело девушки буквально онемело от страха. Руки и ноги отказывались шевелиться. «Вот и конец», — отчаянно мелькнуло в голове. Бежать бы, но силы покинули ее. Она застыла, обреченно ожидая своей участи…
— Halt! Hende hoch! — немцы вышли из укрытия. Их оказалось двое: мужчина и женщина. Оба в черной эсэсовской форме, изрядно испачканной и потрепанной. Мужчина — серьезно ранен. Его рубашка и
