горлу комок. — Я знаю, — продолжала она уже через секунду, — мне будет трудно. Мне было трудно с самого начала. Полюбить немца, врага… Но это сильнее меня. Я выдержу все. Мне все придется хранить в себе. Но я выдержу. Выдержу… — Рыдания душили ее. Маренн снова обняла девушку, прижимая ее голову к своему плечу.
— Успокойтесь, успокойтесь. У Вас есть родители?
— Нет, — всхлипнула Наталья, — они давно умерли.
— Послушайте меня, — Маренн приподняла ее голову и произнесла проникновенно, глядя в синие заплаканные глаза девушки: — Мне жаль, что сейчас мы разъединены. Но война не будет продолжаться вечно. Когда-нибудь она кончится. И если нам повезет и мы останемся живы, знайте, я была бы рада, если смогла бы заменить Вам мать. Я всегда буду считать Вас родной. Ведь я в неоплатном долгу перед Вами. Только прошу, будьте осторожны. Никому и ничего не говорите из своих. Ни при каких обстоятельствах. Это может стоить Вам жизни.
— Я знаю, фрау, — кивнула Наталья, слабо улыбнувшись: — Спасибо Вам, — и вдруг опомнилась:.— Господи, что же это я, — воскликнула она, — Я же так Вас подвела! Знаете, — она оглянулась на офицера, — Вас ищут. Они вызвали специальную группу, у них Ваш портрет, фрау, который нарисовали со слов капитана. Ну, того…
— Я понимаю, — качнула головой Маренн, — этого следовало ожидать.
— Вам надо уходить, прятаться… — снова разволновалась Наталья.
— Нам негде прятаться, — впервые подал голос офицер, — нам надо пробиться к линии фронта.
— Простите, я вижу, господину необходима помощь. Я могла бы что-нибудь принести, — с готовностью предложила девушка. — Лекарства, бинты…
— Нет, нет, — серьезно остановила ее Маренн. — Вам незачем рисковать. У нас все есть. Быть может, только, — она вопросительно взглянула на Ральфа. — Если у вас есть карта, — она указала на планшет, который болтался у Натальи на поясе, — вы нам покажете приблизительно хотя бы по карте, где сейчас проходит линия фронта, чтобы мы знали, куда идти.
— Да, да, конечно, — быстро согласилась Наталья и открыла карту — она прихватила ее в штабе, чтобы не заблудиться и вовремя прибыть на хутор. А вот для чего пригодилась, оказывается.
— Сейчас бои идут вот здесь, — показала она Фелькерзаму — тот озадаченно посмотрел на Маренн и заметил:
— Довольно далеко. Дальше, чем мы предполагали. Здорово отбросили…
— Но мы все равно должны пробиваться к нашим, — настойчиво ответила она.
— К нашим, — повторила за ней Наталья, вспоминая. — Вот и Штефан всегда говорил «наши», а сам ведь не был немцем…
— Немцы тоже не все одинаковые, — отозвалась Маренн, — как и все люди. Мой сын не был немцем — это верно, но на четвертинку он был австрийцем. Этой четвертинки ему хватило, чтобы погибнуть молодым, — добавила она грустно.
— Извини, Маренн, — вмешался Ральф фон Фелькерзам, — нам надо идти. Спасибо, фрейлян, — поблагодарил он Наталью.
— Послушайте, я могу проводить Вас… — отчаянно предложила Наталья.
— Нет, нет, — Маренн решительно прервала ее, — ничего не надо. Берегите себя. Ради памяти моего сына.
— Тогда возьмите карту!
Маренн снова повернулась к Фелькерзаму — тот согласно кивнул головой.
— Спасибо. Возвращайтесь к своим, Натали, — говорила Маренн взволнованной девушке, — но не сразу. Погуляйте еще здесь, пока мы не уйдем подальше… Где находится Ваша часть?
— Часть далеко, — ответила Наталья. — А сюда меня привезли, чтобы переводить во время допроса. Господи, я сейчас себе представляю, что они допрашивали бы Вас…
— Не надо, — успокоила ее Маренн. — Мы постараемся, чтобы этого не случилось. К хутору Вам идти туда, — она указала рукой направление, — я ночью здесь все хорошо изучила, — улыбнулась все так же грустно. — Но сначала успокойтесь, ни в коем случае не подавайте виду…
— Маренн, идем, — торопил ее Ральф.
— Сейчас. И последнее, что я Вам скажу, Натали, — зеленоватые глаза фрау серьезно взглянули на девушку. — В худшем случае, если с Вами случится беда. Я имею в виду не смерть, конечно, не приведи Господь, а плен, — не бойтесь. Любыми путями добивайтесь, чтобы о Вас доложили в Берлине. Говорите, что работали на нас, придумайте что угодно, но настаивайте, чтобы о вас доложили генералу Шелленбергу, или Мюллеру хотя бы. Назовите им мое имя — Ким Сэтерлэнд. В Германии меня знают под этим именем, только очень близкие люди называют меня Маренн. Запомните, Натали. Я помогу Вам. Это пока единственное, что я могу обещать. К сожалению, в России я не могу помочь. Запомните, — повторила она. — И будьте осторожны, берегите себя. Надеюсь, мы увидимся когда-нибудь… В мирное время…
— Фрау…
Две женщины, обе темноволосые и светлоглазые, одна постарше, другая совсем юная, одна — в черной эсэсовской форме с погоном оберштурмбаннфюрера на правом плече, другая — в походной гимнастерке Советской армии защитного цвета с погонами старшего лейтенанта крепко обнялись. В этот момент им обоим показалось, что никакой войны вовсе не было и нет. Их вместе объединила любовь. Любовь к человеку, который одной из них приходился сыном, а другой — возлюбленным. Казалось, он незримо присутствовал сейчас на усыпанной крупными черными ягодами лесной поляне, среди вековых елей и сосен, и в тишине они обе слышали его голос — он звучал в памяти…
Порыв внезапно поднявшегося ветра принес отдаленный, приглушенный лай собак…
— Это они! — вскрикнула, отпрянув, Наталья. — Смершевцы! Идут сюда!
— Уходите отсюда подальше, — приказала ей Маренн. — Пусть Вас лучше найдут в другом месте…
Звякнули затворы автоматов — Ральф перезарядил оружие и без слов, схватив Маренн за руку, увлек ее за собой в заросли орешника.
— Прощайте, — крикнула им вслед Наталья и как могла быстро побежала в противоположную сторону.
«Господи, сохрани ее, сохрани», — молилась она про себя. И задыхаясь, бежала все дальше и дальше — пока не упала, споткнувшись о корягу, лицом в прохладный и сырой мох.
К началу сентября 1944 года нацистская Германия потеряла трех своих союзников: Финляндия, Румыния и Болгария одна за другой вышли из войны. Войска Третьего и Четвертого Украинских фронтов вступили в Венгрию и находились в 150 км от Будапешта. Правитель Венгрии, адмирал Хорти, напуганный таким быстрым продвижением советских войск, послал своих представителей в Москву для заключения перемирия.
Как только германская разведка получила информацию о предстоящих переговорах, о намерениях Хорти немедленно доложили фюреру. Гитлер вызвал к себе оберштурмбаннфюрера СС Отто Скорцени. Он приказал главному диверсанту рейха разработать операцию, которая «вернула бы венгерских лидеров на путь истинный».
Операция получила кодовое название «Микки Маус»; Отто Скорцени осуществил ее с одним десантным батальоном, всего за полчаса. Пробравшись в резиденцию венгерского диктатора, оберштурмбаннфюрер СС похитил сына Хорти и, завернув его в ковер, отвез в аэропорт. Затем захватил саму резиденцию и продиктовал Хорти условия германского фюрера. Потери немецкой стороны за всю операцию составили семь человек.
Гитлер пришел в восторг, узнав о результатах. Он пригласил своего любимца в резиденцию «Волчье логово» и развеселился, выслушав рассказ о похищении молодого Хорти. Однако Скорцени не мог не заметить, что радость фюрера время от времени тускнела — в глазах проскакивала тревога и несколько раз он даже пытался прервать рассказ оберштурмбаннфюрера, чтобы сообщить о чем-то. Да так и не решился.
Тепло поблагодарив Скорцени, фюрер поздравил его с новым награждением и сразу же известил, что в ближайшем будущем обер-диверсанту необходимо выполнить еще одно, самое важное задание. Речь шла
