— Сего дня отрок по прозванию Шкет злонамеренно ухитил с прилавка книжного магазина Василисы Никитиной роман «Растяпа». На призывы прекратить преступное деяние Шкет не реагировал, был задержан сотрудником охраны Рыжим Шухером и доставлен в опорный пункт для составления протокола. В ходе следственных мероприятий Шкет оказывал сопротивление, вину свою не признал и проводил криминальную агитацию среди сотрудников правоохранительных органов. Учитывая особый цинизм заявлений подсудимого, сопряжённый с доведённым до конца преступным деянием, прошу суд рассмотреть личность правонарушителя не только как злостного похитителя имущества, но и со стороны идейной направленности, сопряжённой с явным малолетством и потому особо опасным в общественном плане.
Толпа заинтересованно вытянула жала, присмотрелась к малорослому преступнику, а судья молвил:
— Слово предоставляется подсудимому. Рассказывай как было дело.
— Я книжку почитать взял. Я бы вернул, — мальчонка шмыгнул носом.
— На то была договорённость с правообладателем?
— Не было, — выкрикнула тётка. — Схватил, и наутёк.
— Я Шухера испугался, не успел сказать. Боялся, что поколотит, вот и побежал, а тут этот дерётся.
— Кто?
— Вот этот дядька, — мальчонка указал на Щавеля.
— Вот как? — судья обратил молоток власти на толпу. — Покажись нам.
Щавель вышел и предстал перед судом.
— Ты поймал?
— Я.
— Похвально, — кивнул судья. — Как звать тебя?
Старый лучник бесстрастно назвал своё имя.
— В связи с вновь открывшимися обстоятельствами к делу приобщаются показания второго свидетеля. Охранник Шухер, доложи суду, как ты поймал вора.
Рыжий страж доложил, как по писаному, видать, привык выступать в суде.
— Находился рядом с книжным магазином и, заметив убегающего грабителя, начал преследование. С помощью вот этого гражданина, — указал Рыжий Шухер на Щавеля, — произвёл задержание, изъял похищенную книгу и доставил в опорный пункт. Вскоре туда явилась потерпевшая, опознала свой товар и грабителя.
— Слово предоставляется свидетелю Щавелю.
— Стоял в торговом ряду, услышал крики. Решил оказать содействие органам охраны порядка и совершил задержание крадуна, — по-простому доложил тихвинский боярин.
— Защита? — по-приятельски небрежно осведомился судья.
— Уважаемый суд, — адвокат поднялся и даже как будто проснулся. — Ваша честь, дорогие свидетели и почтеннейшая публика. Не имея намерения отрицать очевидные факты, прошу обратить ваше внимание на возраст подсудимого. Обладатель столь юных лет не может иметь ясного представления о частной собственности и осознания всей полноты ответственности за посягательство на неё. Со слов подсудимого, он действительно договорился с продавщицей, но был неправильно понят, испугался охранника и побежал. Находясь в состоянии аффекта, подсудимый не догадался положить книгу обратно на прилавок, а инстинктивно прижал её к груди, как мать прижимает дорогое ей дитя, и спасался бегством до тех пор, пока путь не преградил кулак этого решительного человека, — указал адвокат на Щавеля. — Учитывая вышеизложенное, возраст подсудимого, отсутствие злого умысла и незаконченность предступного деяния, я прошу максимально смягчить наказание и считаю, что достаточно будет ограничиться общественным порицанием.
— Протестую, ваша честь! — выкрикнул прокурор.
Толпа оживилась.
«Хорошо устроен балаган, — сохраняя невозмутимое выражение лица, Щавель с величайшим интересом наблюдал за аттракционом. — В Тихвин бы их завозить на ярмарку, да судить при всём честном народе воров, которые до праздника в яме накопятся. А то казним прилюдно, да судилища завлекательного нет».
Прокурор тоже встал, опёрся о стол, навис над ним. Вперился взглядом в толпу.
— Прошу обратить внимание, — повёл он речь настолько зловещим тоном, что толпа затаилась и навострила уши, — на предмет открытого хищения имущества, то есть не кражи, а беззастенчивого грабежа. Предметом стала книга! То есть подсудимый совершил не только хищение частной собственности, но и, вкупе с ним, хищение интеллектуальной собственности. Поскольку интеллектуальная собственность нематериальна и может быть украдена на раз-два-три и бессчётно, преступление является законченным, а похититель может быть признан не только грабителем, но и книжным пиратом!
Толпа загудела.
Обвинитель опустил зад на стул.
Судья выдержал эффектную паузу, давая народу осознать и выговориться.
— Какой неожиданный поворот дела, — прокомментировал он, разогревая публику. — Присвоение интеллектуальной собственности и книжное пиратство.
Толпа зашумела.
— Что скажет по этому поводу обладатель прав, вернее, обладательница? Василиса, доложи суду и народу, открывал ли подсудимый книгу в твоём присутствии?
— Открывал, — закивала книжная тётка. — Взял с прилавка, раскрыл, листать начал. Я говорю, хошь читать, плати, потом читай. Он не слушает. Я вижу, что у меня эту тилектуальную собственность отнимают и товар грязными руками лапают, хотела отобрать, а он, паршивец, убёг.
— Ну и что, что читал, — не стерпел мальчонка. — Я бы книгу вернул. За погляд денег не берут. Небось, не убыло бы от книжки, если б я прочёл.
— Сколько тебе лет, сынок? — пренебрежительно осведомился судья.
— Больше, чем тебе, — Шкет сморщил личико в злобную гримасу. — Я до Большого Пиндеца родился.
— А сохранился на все тринадцать, — философски, но немного грустно констатировал судья. — Сколько бы ты ни прожил, но, если мыслишь как тринадцатилетний, это говорит о том, что ты дурак от рождения.
Адвокат кинулся на помощь:
— Ваша честь, прошу обратить внимание на неразвитость головного мозга подсудимого, законсервированного в древние времена воздействием живительной радиации.
— Принято!
Судья оглушительно стукнул киянкой. Должно быть, на кафедре у него лежала специальная подставка, которая громко резонировала.
— Однако неразвитость головного мозга не освобождает от ответственности, — продолжил он. — Кроме того, подсудимый жил больше трёхсот лет и за это время мог накопить огромный жизненный опыт, при наличии которого апеллировать к недееспособности подсудимого неправомерно. Подсудимый, если бы тебе удалось вынести книгу с рынка, ты бы стал её читать один, в свое вонючей берлоге по одеялом, храня как величайшее сокровище и более не показывая никому, или поделился бы приобретением с ближними?
— Поделился! — воскликнул Шкет. — Неужели б утаил знание? Прочёл сам — передай другому. Только так можно познакомить окружающих с интересными сведениями, сделать людей умнее, а мир лучше.
От этих слов зевак будто морозом прибило, они аж попятились, только Щавель остался недвижим.
— Пират! Пират! — зашептали в толпе.
— То есть ты хотел довести злой умысел до конца и распространять информацию бесплатно? — старый судья вбивал гвозди твёрдой рукой.
— Да, — книжный пират, вынужденный прозябать в обличии малолетнего дурачка, не отступился от принципа. — Information must be free!
