Гуков улыбнулся.
— Мы… в общем… — проговорил Мелешин, — Андрей Иванович и я… словом… Вместе!
— Нельзя ли пояснее! — недовольно поморщился Королев. — Что значит «вместе»?
Андрей Иванович, продолжая улыбаться, поднялся со стула, успокаивающе повел рукой в сторону Мелешина.
— Вася прав, — сказал Гуков. — Мы вдвоем выработали ряд мер, которые и хотим вам предложить. Кстати, тут больше от Васиных идей, нежели от моих. Если он и смутился сейчас, то от невозможности четко разделить авторство.
— Мы ведь все вместе придумали, Андрей Иванович! — взволнованно сказал Мелешин. — Но только после того, как вы… Без вас бы я и не додумался!
— Хорошо, Вася, хорошо… Разве в этом суть? Пусть товарищи послушают тебя. Учись излагать свои соображения перед коллективом. Начинай рассказывать о нашей задумке, а будет надобность, я тебе помогу.
Мелешин приободрился, откашлялся, подтянулся и, слегка отвернувшись от пытливого взгляда Королева — чтоб не смущал, — заговорил…
НОВАЯ ВСТРЕЧА С ДЕДОМ ПАХОМОМ
Гуков сидел в малом зале Дворца культуры металлургов и слушал лекцию о международном положении. Выступал доцент-историк из Каменогорска. Говорил он толково и обстоятельно. А в первом ряду сидел инженер Кравченко. Гуков посматривал иногда в его сторону и видел затылок человека, чье открытие вызвало такой нежелательный для нас интерес за кордоном. И в это время Гуков вдруг почувствовал, что сзади на него пристально смотрят. Он неторопливо повел туловищем, будто бы усаживаясь поудобнее, и резко повернул голову.
За колонной, откуда — Гуков готов был поклясться в этом — только что рассматривали его тяжелым взглядом, никого не было.
«Понятно, — подумал Андрей Иванович, — вот тебе и первый сигнал. Заработала хитрая машина… Мною явно интересуются, и делается это не из праздного любопытства».
Больше он не поворачивался и взгляда на затылке не ощущал. Тут и доцент закончил лекцию, ему нестройно похлопали, вопросов не было, все потянулись к выходу. Гуков не торопился, пропустил всех, и Кравченко тоже, вышел в фойе за инженером следом… В буфете торговали бутылочным пивом, все направились туда, и тут Гуков потерял инженера Кравченко из виду. Прямо удивительно: был человек — и вдруг пропал! Андрей Иванович огляделся по сторонам, пожал плечами и вошел в буфет. Он с сомнением посмотрел на очередь, занятые столики, и тут его окликнули:
— Андрей Иванович!
Это был Федор Матвеевич, сторож со спасательной станции. На нем был вполне приличный костюм, рубашка в полоску, без галстука, застегнутая доверху. Федор Матвеевич сидел за столом, где стояло с полдюжины непочатых бутылок и столько же опорожненных, и рукой подзывал Гукова.
— Прошу ко мне, — сказал Федор Матвеевич, когда Гуков приблизился. — Негоже вам в толпе тискаться, а мне пива еще поднесут. Угощайтесь пока, вот и стакан чистый.
Андрей Иванович, несколько удивленный свежим видом старика и его присутствием во Дворце культуры, присел на стул:
— По какому случаю праздник, Федор Матвеевич? И не есть ли это измена «бормотушке»?
— Никак нет, Андрей Иванович. Пиво идет по особь статье. А пришел я сюда согласно моим правилам: раз в неделю на одетых людей глянуть, чтоб не одичать вконец среди пляжных голяков. Такое мое правило на сегодня… А пиво вы пейте.
— Спасибо, — сказал Гуков и наполнил стакан. — Пиво я люблю. Угощение за мной. Я ведь еще и за знакомство с «бормотушкой» отблагодарить вас должен.
— Стоит ли об этом говорить! Для хорошего человека мне ничего не жалко.
— А как вы различаете их, Федор Матвеевич, плохих и хороших?
— Это простое дело. По глазам вижу.
Гуков вдруг увидел, что в буфет вошли Кравченко и еще один человек, который что-то горячо втолковывал инженеру. Тот слушал его внимательно, медленно оглядывал зал — то ли место искал свободное, то ли увидеть кого хотел.
Потом Гуков и сам не мог объяснить себе, почему он задал деду Пахому вопрос именно в этот момент. Но вопрос был задан Андреем Ивановичем именно в тот миг, когда в буфете появились эти двое.
— Интересно, — сказал Гуков, — а по незнакомым, впервые увиденным глазам, Федор Матвеевич, вы можете определить сущность человека?
Дед Пахом кивнул и поднес стакан ко рту.
— Видите этих двоих? — показал глазами Гуков на Кравченко и его спутника. — Хорошие они или плохие?
Рука Федора Матвеевича, держащая стакан с пивом, чуть дрогнула. Дед Пахом медленно опустил стакан на стол. Андрей Иванович с любопытством смотрел на старика.
— Который из них вас интересует, начальник?
— Худощавый, тот, что впереди.
— Этот человек — большая умница. Но характером слаб, твердости в нем мало, мягкотел он характером, а вообще, добрый.
— А что про второго скажем?
— А он спиной ко мне стоит. И потом, дорогой начальник, за такие фокусы в цирке деньги берут, а вы вот задарма хотите. — Старик зло сощурился и пристально посмотрел на Гукова.
ПИСЬМО НА ТОТ СВЕТ
— Скажите, Михаил Сергеевич, вы действительно настолько любили покойную Ирину Вагай, что готовы были оставить жену и двоих детей?
Инженер Муратов тяжело вздохнул, приподнялся в кресле, куда усадил его начавший допрос Королев, и вытер лоб смятым уже платком.
— Я не понимаю, — сказал он, — мне неизвестно, имеете ли вы право задавать такие вопросы, тем более их задают мне уже не первый раз.
— Кто вас еще спрашивал?
— Ваш коллега, который присутствует сейчас здесь. — Муратов кивнул на Гукова, устроившегося в кабинете начальника рубежанской милиции, который уступил его для проведения допроса.
— Было такое, — сказал Гуков. — Спрашивал.
— Мы можем задать вам любой вопрос, если он обусловлен интересами расследования, товарищ Муратов, — спокойно произнес Королев. — Поэтому уж не взыщите… Придется отвечать.
— Расследования? — вскричал, снова приподнявшись, инженер. — Почему я должен отвечать на ваши любые вопросы? В чем меня обвиняют?
— Так уж сразу и обвиняют! — мягко проговорил Андрей Иванович. — Что это, право, Михаил Сергеевич, вы так всполошились? Успокойтесь. Вас просто допрашивают в качестве свидетеля. Обычное дело.
— Хорошо, — глухим голосом произнес Муратов. — Да, я любил эту женщину и был готов оставить семью ради нее.
Наступило молчание.
— Нет, — сказал инженер, — не так выразился. Оставить жену — это да. Детей оставлять я не собирался.
