выехать в село Крутиху, заняться там два дня корреспондентскими делами и вернуться снова в Рубежанск. В Рубежанске его будет ждать указание резидента, как поступать дальше. Если и в этот раз Кулик не обнаружит себя, Малахову надлежит выехать в Каменогорск и получить на главпочтамте, в отделе «До востребования», письмо с инструкцией. Что ему предпишут делать в дальнейшем, Сергей Сергеевич не знал, да и не пытался ломать голову над этим.
Он оделся, вышел на автобусную остановку и через двадцать минут был у себя в номере. Не раздеваясь, Малахов улегся на кровать, решив отключиться от всего, что было связано с его заданием здесь, в Рубежанске. Он сделал все как надо, и теперь ход остался за Куликом.
Вдруг зазвонил телефон.
Сергей Сергеевич медленно поднялся с кровати, подошел к столу, где стоял аппарат, но брать трубку не торопился. Телефон позвонил еще дважды и смолк. Если это Кулик, то сейчас он позвонит снова, дождется двух сигналов и опять положит трубку. Разговор может начаться лишь с третьего захода.
— Я туда попал? — спросил мужской голос.
— А куда вы хотели попасть?
— С вами говорят из Кедровского сельсовета. Мне нужна контора стройучастка номер восемь…
— Вас неправильно соединили, гражданин.
— Вот незадача! — сокрушенно проговорил мужской голос. — Тридцать пять минут не могу дозвониться. Вы уж извините.
— Бывает, — ответил Сергей Сергеевич, опустил трубку на рычаг и облегченно вздохнул.
«Ну вот, — подумал он, — резидент на месте, все в порядке, канал связи установлен».
Если б даже кто-нибудь следил за ним и слышал его разговор по телефону, то ему и в голову не могло прийти, что этот невинный диалог означал, что сегодня ночью Сергей Сергеевич должен найти дом номер восемь по улице Кедровой и войти в подъезд. А там, в ряду почтовых ящиков, прикрепленных на стене первого этажа, разыскать ящик тридцать пятой квартиры и вытащить оттуда документы, ради которых он проделал столь длинный и опасный путь.
В почтовом ящике, обозначенном цифрой «35», находилось письмо, адресованное в эту квартиру неким Тумалевичам. Тумалевичи действительно жили в тридцать пятой квартире, но находились сейчас в отпуске, в Средней Азии. Текст письма, его прочитал Мерлин в номере, был самым безобидным. Но при расшифровке Сергей Сергеевич узнал из него следующее:
«Товар не готов. Выходите на связь через сорок восемь часов. Время и место те же. Желательно ваше отсутствие на этот срок. Кулик».
«Корреспонденту» Малахову ничего другого не оставалось, как выехать в село Крутиху.
ВТОРОЙ КОНЕЦ КЛУБКА
Его взяли прямо в цехе. Саботаж на промышленном предприятии по гитлеровским законам военного времени предполагал смертную казнь. Но рабочих рук, квалифицированных специалистов не хватало. Он успел им стать за два с лишним года работы фрезеровщиком. Поэтому и отделался Семен Дынец заключением в концентрационный лагерь. Случилось это в канун Нового, сорок пятого года.
В Германию Семен попал летом сорок второго. Жил он до войны в небольшом украинском городе Белая Церковь. Закончил там семь классов и поступил учиться в одно из киевских фабрично-заводских училищ. Но учиться парнишке не пришлось. Киев захватили фашисты. Вернулся Семен в Белую Церковь, к родителям. Пробавлялся случайными заработками, чтобы помочь бедствующей семье — кроме него было еще пятеро детей, все мал мала меньше. Постепенно сумел установить связь с местным подпольем, выполнял кое-какие несложные задания: к парню пока присматривались. Впрочем, в ту пору сложные и несложные поручения подполья определялись одной ценой — собственной жизнью.
Однажды, находясь в Киеве, попал Семен в облаву и угодил в число восточных рабочих, угоняемых гитлеровцами в Германию. Нашли у Семена справку о том, что он ученик ФЗУ, и это решило его судьбу: определено было шестнадцатилетнему парню работать на военном заводе. Здесь его тоже заметили подпольщики. Хорошо законспирированный комитет планомерно проводил акции саботажа на предприятии. Дважды подвергалась организация разгрому, гестапо не дремало, внедряло людей повсюду, но ядро уцелело, и вредительство продолжалось.
Волна третьего разгрома зацепила и Семена. Попал Дынец в концлагерь. «Прелести» этого «лагеря смерти» вкушать ему довелось более трех месяцев. В апреле сорок пятого, смяв проволочное заграждение, на аппельплац выкатились мордатые американские танки.
Надо ли говорить о радости узников! Счастливый Семен Дынец видел себя уже на улицах Белой Церкви в окружении отца с матерью, братьев и сестер, которые снились ему все эти годы… Но радовался Семен преждевременно. Всех освобожденных американцы поместили в другой лагерь — для перемещенных лиц. Конечно, это был не гитлеровский концлагерь, но попасть отсюда на родину было невозможно. К бывшим узникам, требующим встречи с советской оккупационной администрацией, зачастили подозрительные личности. Они рассказывали о репрессиях, которым подвергаются побывавшие у немцев советские люди, приводили доказательства, демонстрировали фальшивки, сфабрикованные специальными службами вчерашних союзников.
Проводилась тщательная интеграция перемещенных лиц. Связанных сотрудничеством с фашистами готовились использовать и впредь в подобных же целях. Кое-кто завербовывался в Иностранный легион. Бывало, и ликвидировали упорствующих… Убирали тех, кто сам не поддавался посулам и угрозам и других поддерживал в сопротивлении попыткам лишить их родины.
На парней, угнанных в Германию еще совсем в юном возрасте, специальные службы делали особую ставку. Предполагалось, что характеры их, убеждения не успели сформироваться, а годы, проведенные на чужбине, только способствовали их отдалению от родины, которая представляется им в некоем тумане. Если сейчас взяться за таких ребят всерьез, дать им соответствующую подготовку, провести мозговую обработку, то со временем они могут стать отличными разведчиками в собственных странах, и ценность их особо возрастает, в связи с тем что нет необходимости придумывать для них какие-то легенды.
По таким соображениям попал в поле зрения одной из специальных служб и Семен Дынец.
— …Да, это я.
— Очень хорошо, что это вы… До вас трудно дозвониться, весь день занят телефон. Чертовски деловой вы человек, не так ли? А с деловыми людьми всегда приятно общаться…
— Простите, с кем имею честь говорить? А, это ты, Вася! Кончай меня разыгрывать, дел по горло.
— Вот я и говорю: деловой человек. Таким вы мне и представлялись.
— Может быть, вы все-таки назоветесь? С кем я говорю? Сейчас положу трубку!
— Не торопитесь, Святой. Слушайте внимательно. У меня есть ирландский сеттер. У него изумительно верный нюх. Не купите для охоты?
— Что… Что вы сказали? Я… Да-да, ирландский сеттер…
— Повторяю: у меня есть ирландский сеттер. У него изумительно верный нюх. Не купите для охоты? И не суетитесь, Святой. Что вы там мямлите?!
— Сеттерам не доверяю. Ищу доброго терьера.
— Шотландского?
— Желательно фокса.
— О фоксе разговор пойдет особый. Нам надо встретиться, Святой. Имею к вам пару вопросов.
— Кто вы?
— Любопытной Варваре в толпе нос оторвали. Много будете знать, скоро состаритесь. Я — хозяин Друга. Известен был вам эдакий симпатичный песик по кличке Друг?
— Да, но ведь ее… Его…
— Это вас не касается. Вы хотите иметь приличную собаку, я реализую ваше желание. Но для этого нам надо увидеться.
— Сегодня я занят…
