Перо динозавра

Фьельдберг выглядел сбитым с толку.

— Тюбьерг, — пояснил Сёрен. — Как вы думаете, что он сказал тогда, в Рождество, когда вы его здесь встретили?

Фьельдберг просветлел:

— А… да, я почти уверен, что он сказал «это и есть мой дом», — Фьельдберг грустно пожал плечами и почти сразу исчез.

Когда Сёрен припарковал машину перед полицейским участком на добрых двадцать минут позже обычного, солнце стояло уже высоко и небо из красного превратилось в бледно-розовое. Линда уже сидела на своем месте, вокруг пахло кофе.

— Четверговые булочки, — она указала на тарелку с двумя слойками на своем столе.

— Есть что-то новое о Йоханнесе Тройборге? — спросил Сёрен, осторожно нажимая пальцем на одну из слоек.

— Нет, — ответила Линда. — Я звонила несколько раз, и вчера, и сегодня, — она показала ему записи, — но у него сразу же включается автоответчик.

Сёрен попросил:

— Не найдете Хенрика? Если у него нет других дел, мы выезжаем по этому адресу где-то через полчаса. Я просто обязан теперь найти этого парня.

Линда кивнула.

— А Тюбьерг? — устало спросил Сёрен.

— Тоже ничего нового, — ответила Линда. — На университетском номере стоит автоответчик, на письма он не отвечает, а когда я позвонила ему на мобильный, включилось сообщение, что этот номер отключен.

— Ага, — сказал Сёрен, поднимая бровь, — но в прошлый раз вы слышали его автоответчик, разве нет?

— Да, — кивнула Линда, — поэтому я позвонила в телефонную компанию, и там сообщили, что телефон Тюбьерга вчера отключили за неуплату, после того как трижды посылали ему предупреждение.

Сёрен кивнул и направился к своему кабинету.

— Я, кстати, почти поссорилась с «Телиа», — добавила Линда. — Представляете, они отключили его телефон, потому что он не оплатил счет в двести девять крон. Разве это не мелочно?

— Правила есть правила, — ответил Сёрен.

— Да, но все-таки. Такая смешная сумма. По-моему, это мелочно.

— Поэтому хорошо, что вы работаете в полиции, а не в «Телиа», вы бы их быстро разорили своей добротой. — Он вдруг задумчиво посмотрел на Линду. — Послушайте, а мы проверяли адрес, по которому Тюбьерг прописан?

— Вы имеете в виду: проверяла ли я его адрес? — она посмотрела на него поддразнивающе. — Да, проверяла. Он прописан в районе Нордвест, по адресу Могевай, двадцать шесть, пятый этаж, квартира налево.

— Спасибо, — поблагодарил Сёрен и пошел в свой кабинет.

Через секунду он снова просунул голову в дверь:

— Да, кстати, я, пожалуй, не стану есть булочки, — сказал он.

Булочки были уж очень похожи на пристанище алчных паразитов.

Где-то через полчаса в дверь постучали, и в кабинет заглянул Стен:

— Я не помешаю?

— Нет, заходи.

Стен закрыл за собой дверь.

— Я наконец-то более-менее просмотрел компьютер Йоханнеса Тройборга. Ну и работка, — сказал Стен, усаживаясь за стол напротив Сёрена. — О том, что у него были проблемы с Хелландом, мы знали уже из компьютера Хелланда, но… — Стен зарылся в стопку бумаг. — Вот, — сказал он наконец. — Оказывается, Ларс Хелланд был не единственным сотрудником отделения клеточной биологии и сравнительной зоологии, который получал таинственные письма. — Сёрен с любопытством подался вперед. — Кто-то, называющий себя YourGuy, написал Йоханнесу три письма за последние четыре недели, — Стен вынул из папки лист бумаги и прочитал вслух: «Я так хочу снова тебя увидеть. Неужели ты этого не понимаешь? Звони!» И следующее: «Я просто схожу от тебя с ума. После того что ты мне позволяешь, меня разрывает от желания. Позвони!» — Сёрен и Стен обменялись многозначительными взглядами. Стен читал дальше: «Привет, Йо. В прошлый раз все слишком далеко зашло. Извини. Я схожу с ума от того, какой ты прекрасный. Я всю неделю пытаюсь тебя найти, но ты не открываешь и не подходишь к телефону. Я уважаю то, что ты можешь не хотеть общаться, но все- таки можно мы поговорим?»

Стен опустил бумаги.

Сёрен барабанил пальцами по столу и смотрел в окно.

— Ну что я могу сказать, — произнес он наконец. — Любовь какая-то однополая?

— Смотри, — сказал Стен, как будто не слыша слов Сёрена, и протянул ему распечатанную на принтере фотографию андрогинно выглядящего человека, которого Сёрен классифицировал как мужчину из-за плоской груди в корсаже. Волосы зачесаны назад жирными бороздами, облегающая одежда, черная кожа и колготки в сеточку, губы намалеваны огненно-красным цветом, с одного бока помада размазалась, как будто из губ шла кровь или их обладателя только что кто-то целовал. Глаза накрашены драматично, много черного цвета, нарисованный паук тянет свою липкую паутину к левому виску.

— Кто это? — с любопытством спросил Сёрен.

— У меня есть все основания предполагать, что это Йоханнес, — спокойно ответил Стен.

В тот же момент Сёрен и сам это увидел. Секундная вспышка высветила черты Йоханнеса из-под макияжа, и Сёрен удивленно крякнул.

— Господи, это действительно Йоханнес, — сказал он.

— Йоханнес гот, — объяснил Стен.

— Гот? — непонимающе переспросил Сёрен.

— Это субкультура, я читал об этом в Сети. Мужчины и женщины, которые поклоняются темноте. Одеваются они при этом очень по-разному, кто-то — как граф Дракула, кто-то — как кожаная баба в корсете. Им нравится черный и белый макияж, и у них всегда куча пирсинга. Эта фотография сделана в клубе «Красная маска», который, насколько я понимаю, является наиболее активным готическим ночным клубом в Копенгагене. Клуб открыт в первую пятницу каждого месяца и, кажется, пользуется популярностью даже за пределами Дании. Фотографии выкладывают на сайте клуба, и конкретно под этой просто было написано «03.09.07, Йоханнес». Только поэтому я вообще предположил, что это может быть он, — Стен криво усмехнулся, прежде чем продолжить. — В других местах на сайте он называет себя Орландо, но то, что у него есть никнейм, — это не попытка скрыться, а скорее часть той игры, в которую играют члены готической тусовки. Серьезно! — воскликнул он, когда Сёрен скептически поднял бровь. — Они играют в праздник в замке графа Дракулы. Если честно, это все довольно симпатично выглядит — клуб, который выше всего ставит толерантность, приятие и общение. Готическая тусовка, насколько я понял из всего прочитанного, возникла как своего рода реакция на панк-движение в 1980-х годах. Панки должны были выглядеть определенным образом и иметь определенные взгляды. Готы ничего такого не хотят. Их девиз — no code, no core, no truth.[3] Уникальный личный способ подачи себя здесь превыше всего.

— Это гомосексуальный клуб? — спросил Сёрен.

— Нет. Как я уже сказал: никакого кода, никаких правил, — ответил Стен. — Гомосексуалистам здесь рады точно так же, как и гетеросексуалам. Многие, похоже, приходят туда в обычной повседневной одежде и никак не выказывают своей ориентации.

— И что, никакого секса? — спросил Сёрен.

— Да, никакого секса. Наверняка еще и поэтому никто не пытается скрыть свою идентичность. Не