значительные расхождения в подходах, а заодно многочисленные претензии йеменской стороны к Москве. Беседа состояла из двух частей: сначала говорили о международных делах, потом о двусторонних советско-йеменских отношениях. В обоих случаях чувствовалась заметная обеспокоенность, если не сказать нервозность, президента по поводу того, как идут дела.
Применительно к международной обстановке йеменцев сильно тревожили две вещи: растущее иностранное, прежде всего американское, военное присутствие на Аравийском полуострове и в прилегающем водном пространстве и обострившиеся отношения Йемена с Саудовской Аравией. Американцы появились в таком количестве в регионе, считал президент, вовсе не ради Кувейта, а для того, чтобы «запугать всех» и установить свое прямое господство. Он допускал, что из региона американские сухопутные войска уже не уйдут и, соответственно, винил во всем саудовцев, по приглашению которых войска западных государств пришли в регион. При этом первопричину – захват Ираком Кувейта – Салех как-то оставлял в стороне. Он вроде бы соглашался, что вторгаться войсками в другую страну «нехорошо», и тут же удивлялся, почему советское руководство не хочет – де вникнуть в причины, которые «заставили» С. Хусейна на это пойти, зачем, мол, СССР поддержал принятие Советом Безопасности известных резолюций (сам Йемен из 10 принятых к тому времени резолюций Совета Безопасности по пяти воздержался). Он считал, что все можно решить очень просто, стоит только Советскому Союзу дать гарантию, что никакого военного удара по Ираку не будет и выступить с инициативой отдать Ираку острова Бубиян и Варба, а также нефтяное месторождение Румейла. Президент выражал убеждение, что «американцы хотят спалить» регион, называл это «терроризмом», выражал пожелание, чтобы советское руководство заново проанализировало всю ситуацию и пересмотрело свое отношение к происходящему. Резко критически президент был настроен к принятию Советом Безопасности новой резолюции.
В свете изложенного понятно, что хотя наша дискуссия с А.Салехом была долгой, но, как мне сдается, каждый все же остался при своем мнении. Разговор был тем не менее отнюдь не бесполезен: он позволил лучше понять образ мыслей йеменского руководителя, рельефнее представить себе, чем на деле является официально провозглашенный Йеменом нейтралитет по отношению к конфликту. Бесспорно, было и очень важное общее в наших позициях – это, прежде всего, понимание опасности сохранения существующей в районе кризисной ситуации, необходимости скорейшего выхода из нее мирным путем.
Судя по всему, Сану больше всего беспокоило, как бы Саудовская Аравия, воспользовавшись присутствием на своей территории большого числа дружественных войск, не попыталась решить в свою пользу давний пограничный спор с Йеменом, как бы коалиция заодно с Ираком не «наказала» бы и Йемен.
Обстановка в йеменско-саудовских отношениях была и впрямь напряженной. В Эр-Рияде не прошли мимо того, что на августовском арабском саммите Йемен оказался в лагере тех, кто отказался поддержать резолюцию о направлении арабских войск на защиту Саудовской Аравии. Еще острее там отреагировали на прошедшие в Йемене демонстрации против приглашения саудовцами иностранных войск. В ответ саудовские власти лишили проживающих в Саудовской Аравии примерно два миллиона йеменцев статуса особого благоприятствования и уравняли их со всеми остальными арабскими иммигрантами. На практике это означало, что отныне йеменец, чтобы иметь работу и право на проживание, должен был найти себе саудовского поручителя, что в создавшейся обстановке было непросто. В результате сотни тысяч йеменцев в короткие сроки были вынуждены покинуть Саудовскую Аравию и вернуться на родину. Президент Салех в разговоре со мной назвал цифру – 750 тысяч человек, что, конечно, очень существенно для страны с населением около 11 миллионов. Масса появившихся переселенцев сразу обострила безработицу и другие социальные проблемы Йемена, который был в то время на Аравийском полуострове не только самой населенной, но и самой бедной страной. Саудовское правительство к тому же прекратило и финансовую подпитку своего южного соседа. Вместе с тем, у меня сложилось впечатление, что йеменское руководство не собиралось корректировать свою внешнеполитическую линию. Последующие месяцы это подтвердили.
Остро прошло и обсуждение некоторых двусторонних вопросов. Президент Салех начал эту часть беседы с упрека, который заставил меня удивленно поднять брови. «Москва берет нас за горло»,– заявил президент. Оказалось, что под этим он имеет в виду желание наших соответствующих ведомств получить с Йемена его долги нам и перевести военное сотрудничество на новые финансовые рельсы, ибо по старым ехать дальше было уже нельзя из-за возникших у СССР собственных больших финансовых трудностей. Президент же хотел, чтобы все оставалось по-прежнему, то есть чтобы в советских военных академиях и училищах йеменцев продолжали обучать бесплатно, чтобы командируемые в Йемен специалисты получали прежнее сверхскромное вознаграждение, чтобы в Йемен были поставлены новые партии оружия и запчастей (опять же в кредит), а платежи по старым кредитам и по процентам были заморожены на ближайшие два – три года. Были у президента претензии и к нашим нефтяникам.
Конечно, у СССР были свои интересы в Йемене (заходы судов, авиабазирование и т.п.), за обеспечение которых предполагались определенные ответные услуги. Но общая ситуация и особенно финансовые возможности СССР быстро менялись, и не в лучшую сторону. К сожалению, наши зарубежные партнеры не всегда были готовы это учитывать, в чем в данном случае мне и пришлось убедиться. Впрочем, я выполнил свое обещание президенту Салеху и направил в Москву обстоятельное донесение по всем поставленным им вопросам двустороннего сотрудничества. Главным, конечно, оставалась обоюдная заинтересованность в сохранении и развитии различных форм и направлений взаимовыгодного советско-йеменского взаимодействия.
Если разговор с президентом Салехом меня не во всем удовлетворил, то несколько часов, что у меня выдались свободными для осмотра города, полностью изменили мое настроение: до того интересна и впечатляюща была эта пешая прогулка. ЮНЕСКО недаром объявила район старого города Саны культурным достоянием мирового значения. Это поистине уникальный памятник средневековой архитектуры – сохранившиеся до сих пор десятки пяти-семиэтажных жилых зданий из обожженного красного кирпича или даже желтого кирпича-сырца поражали искусством внешней архитектурной отделки (межэтажные фризы, другие приемы декора, разнообразие окон – то продолговатых, то квадратных, то арочных, то круглых, причем нередко с цветными стеклами). Как правило, окна были обведены белым, белым же выделены фризы, что делало здания очень нарядными. Впечатление ажурности усиливается многочисленными балкончиками, выступами, нишами. Часто можно встретить на наружних стенах мазаичные украшения. Однако, как и в средние века, в этих домах нет ни водопровода, ни канализации (все удобства во дворе). Во всяком случае так выглядели отреставрированные дома, в которых мне удалось побывать. Возможно, есть и иные, где от средневековья остались только внешние стены, а внутри все заменено.
По контрасту со старым городом новая застройка не впечатляла. Она бедновата и как-то безлика в отличие от современного архитектурного великолепия арабских стран Залива. Но там и совсем другие деньги – Йемен же пока страна очень скромного достатка.
В Каире с президентом Хосни Мубараком
15 ноября мы перелетели из Саны в Каир. С лета 1986 года, когда я был переведен с поста посла в Египте на работу в Нью-Йорк, мне не доводилось бывать в Каире, и я с нетерпением ждал новую встречу. Египетская столица – не только большой, но и очень динамично развивающийся город. По дороге из аэропорта сразу бросились в глаза и новые длинные эстакады, и новые высокие здания, внесшие перемены в панораму города. Успел сменить свое местоположение и египетский МИД, и уж особенно приятно мне было разместиться в новом многоэтажном жилом здании посольства на набережной Нила.
Когда я в 1986 году наносил прощальный визит президенту Хосни Мубараку, он сказал, что я уеду от него с хорошим подарком. Им оказался тот самый жилой дом, в свое время конфискованный у нас Анваром Садатом. Теперь президент Египта возвращал его законному владельцу – Советскому Союзу. Об этом, тогда еще недостроенном здании я не раз заводил разговор с президентом. Он обещал. То, что Хосни Мубарак человек слова, я знал и раньше по другим делам. Но было, конечно, очень приятно еще раз убедиться в том, что свои обещания президент не только помнит, но и выполняет.
Наш видный арабист Владимир Порфирьевич Поляков был назначен послом в Египет по второму разу, что довольно редко случается в дипломатической практике. И здесь тоже восторжествовала справедливость. В первый раз ему пришлось уехать оттуда досрочно из-за резкой смены политического курса А. Садатом. Назад он вернулся в августе 1990 года. Первые дни кувейтского кризиса мы несли мидовскую вахту вместе с ним как начальником УБВСА, и вот теперь вновь нам предстояло заниматься этим
