подчинялся стихии. При этом не выказывая собственных мыслей и эмоций. Будто у него их совсем не было.
— Да, признание в убийстве. Мы тут выслушали рассказ вашей подруги, вот он. — Я протянул ему листок с записью показаний Памеллы. — И подумали, почему бы и вам не помочь следствию.
Томный певец лениво подтянул к себе лист бумаги и начал читать. Только на секунду мне показалось, что его лицо изменило выражение и на нём отразился слабый интерес.
— Понятно… только я этого не делал, — не меняя тона, сказал он, пожав плечами и откидываясь на стуле с блуждающей чарующей улыбкой на губах, которая, судя по прибалдевшему выражению лица моей подруги, уже свела с ума тысячи женщин.
Вот бы встать и врезать кулаком по этому приторно-сладкому личику, чтобы убрать с него эту идиотскую улыбку! Но я вдруг понял, что дело тут даже не в чести мундира, просто у меня не поднялась бы рука, до того он был мил, гадина…
— Но вы заходили вместе к Мультури, как здесь написано?
— Нет. Я там не был. — Он зевнул, не снимая ни на миг с лица своей тошнотворной улыбки.
Не сводившая с него глаз Эльвира едва сдержала сладкий стон. На меня она так никогда не смотрела. Но я, конечно, обычный полицейский, а не модный вампир-певец.
— А где вы были?
— На палубе. Загорал. Потом ходил на массаж. Потом делал стрижку. Кстати, не посмотрите, ровно ли меня подстригли сзади? — Он повернулся ко мне затылком, кажется, там был небольшой перекос, но я заверил его, что всё идеально ровно. Так, маленькая личная месть…
— Не знал, что здесь есть массажный салон и парикмахерская.
— Ну конечно нет, здесь даже примитивного джакузи нет, — слегка раздражённо ответил этот тип. — Я привёз своего парикмахера, а массаж отлично делает мой стилист. Не хотите воспользоваться?
Я покачал головой:
— В другой раз. Примерно в котором часу пополудни вы ушли с палубы вместе с мадемуазель Памперсон?
— Я не слежу за часами. Памелла ушла куда-то по своим делам, а я на массаж, как вам и говорил, — он перекинул ногу на ногу.
— А куда именно пошла мадемуазель Памперсон, вы не знаете?
Он покачал головой.
— Вы узнаёте этот карандаш?
Я вытащил из внутреннего кармана своей куртки пакетик и показал ему карандаш.
— Вроде такой есть у Памеллы, — не глядя, ответил он.
— Вы уверены, что он не принадлежит вам?
— Уверен. Я не пользуюсь косметическим карандашом, — гордо заявил он, да и я сам видел, что брови у него светлее тона этого карандаша. Конечно, я не эксперт в таких вопросах, но явно брови не выглядели накрашенными.
— Хорошо. Вы свободны. Точнее, будете. После очной ставки. — Я повернулся к Эльвире. — Позови, пожалуйста, задержанную. Если она ещё в ванной, поторопи и помоги ей одеться.
— Есть, офицер, — хмыкнула Эльвира, глядя на меня недовольно, никто не любит, когда ими командуют. Особенно свободные журналисты.
Через минуту Памелла вышла к нам в банном халате и наматывая на ходу полотенце на голову. Наконец она выпрямилась, сияя свежим и чистым личиком.
— Пора идти в тюрьму? Я готова, — счастливо возвестила она и только тут заметила Эдика за высокой спинкой кресла.
— А теперь устроим маленький перекрёстный допрос, — улыбнулся я, жестом приглашая парочку сесть рядом на койку.
— Зачем, сержант? Я же сказал, что ни в чём не виноват? Если эта сумасшедшая кого-то убила, чего ради я должен идти в тюрьму?!
— Как ты можешь? — вспыхнула Памелла. — После всего, что нас связывало? После всего, что я для тебя сделала? Этот благородный пан офицер обещал, что нас посадят в одну камеру.
— Что-о-о?!! — Похоже, Эдуарду Калинкину впервые изменило хвалёное вампирское хладнокровие.
— Да! Да! Да! Он сказал, что минимум пятнадцать — двадцать лет мы будем неразлучны. Я до сих пор не могу поверить в такое счастье.
— И не верь, — жёстко оборвал её молодой вампир. — Господин Брадзинский, я ещё раз заявляю, что невиновен и ни в какую тюрьму не пойду. Вы меня слышите?!
Эльвира закатила глаза, кусая губы, чтоб не рассмеяться. Я откинулся на спинку стула и с наслаждением вытянул ноги. Пока эти двое орали друг на друга, как психованная пара мартовских кошек, я встал и открыл дверь.
— Присмотри за этими двумя голубками, — попросил я, подходя к дверям и подмигивая своей добровольной «стенографистке». — А вы, Чунгачмунк, следуйте за мной. Надеюсь, у вас есть какое-то оружие?
Индеец в ответ молча откинул полу пиджака, демонстрируя томагавк, украшенный росписью и перьями. Отлично, годится.
— Куда мы идём, брат? — спросил индеец, бесшумно скользя рядом.
— Возможно, арестовывать убийцу.
— Ты истинный вождь, Блестящая Бляха! Я горд, что мне довелось быть твоей правой рукой.
На самом деле повода для гордости было мало, особенно у меня. По крайней мере, пока мы не пришли к нужной каюте.
— Открывайте, Рутвен, я знаю, что вы здесь.
На самом деле я не знал, конечно, но это известный трюк у нас в полиции. В пятидесяти случаях он срабатывает. Изнутри послышался тихий истерический вскрик, шум и невнятная возня.
Я кивнул Чмунку, чтобы прикрыл меня, и тремя ударами ноги вышиб дверь.
— Стоять на месте, вы арестованы по обвинению в убийстве преподобного Арона Мультури.
Лорд Рутвен прекратил лихорадочное пакование чемоданов и, обернувшись ко мне, резко выхватил из-за пазухи старинный кремнёвый пистолет. Выстрел прогремел так быстро, что, если бы индеец не успел толкнуть меня в плечо, о дальнейшем развитии событий вы узнали бы только из газетных сводок.
Чунгачмунк издал леденящий душу крик индейцев, взмахнул над головой томагавком и тут же превратился в маленькую черепашку с крошечным топориком в левой когтистой лапке. Злодей демонически захохотал и вытащил из-за рукава длинный испанский стилет. Но к этому я уже был готов. Он кинулся на меня, быстрее молнии, но годы занятий в секции дзю-дзю не прошли даром — я перехватил вампира за запястье и резко крутнулся на месте. Нож вылетел из его руки, с хрустом вонзившись в потолок! Вторым ударом я попал ему в висок, вот так дерутся у нас в полиции…
Едва не вышибив головой дверь, лорд Рутвен приземлился, как кошка на четыре лапы, и кинулся от нас прочь по палубе. Когда я пытался его догнать, на меня толпой навалились знакомые упыри из Полякии, вывалившиеся из кают-компании. Усатые паны радостно загородили мне дорогу, доставая из-за пазухи фляжки с чёрным самогоном.
— Цо так поспешэн, пан офицер? Краше випейте з нами.
— Я нэ можу. Он… — Я указал рукой в направлении завернувшего за угол вампира. — Он казал, цо я… цо мы… цо вся Полякия — пся крев!
— Цо-о?! Рэжь курву!!!
И шумная толпа, оттолкнув меня, бросилась в погоню.
— Таки шо происходит? — Из соседнего окошка высунулся характерный нос изряильтянина.
— А шо тут скажешь? — автоматически откликнулся я. — Вон тот необрезанный поц в драном лапсердаке подговорил поваров в камбузе сунуть в соус для говядины некошерный свиной жир. И как после этого жить?
— Бей гоев! — показался и второй изряильтянин. — Таки за это надо убивать на том же месте!
Выпрыгнув из окна, они вытащили из карманов по кастету и мудро кинулись в обход, дабы взять
