— Ирджи, не скромничай! Я прекрасно понимаю, что, если бы не ты, Жерар и это бы дело слил как несчастный случай. Давай жми, режь всю правду! Я уже включила диктофон.
А собственно, почему бы и нет? В конце концов, я имею законное право предварительно озвучить как официальную версию следствия, так и свою частную точку зрения. Около получаса Эльвира, как истинная журналистка, старательно и скрупулёзно записывала каждое моё слово, задавая важные уточняющие вопросы, но когда я почти дословно процитировал ей предсмертное письмо Белоснежки, она вдруг подняла меня на смех.
— Я понимаю, что для старины Жерара это не доказательство, но имей в виду, женщина бы так никогда не написала. Целовать и ласкать его прекрасное тело! Заниматься страстным сексом во всех местах и позах?! Какая дура может так писать? Да ещё предсмертно! Его благородное… чего там, сердце? (Ха-ха!) не выдержало, видите ли. Мой великий герой? Ну и бре-ед… Ну ты меня рассмешил, давно так не хохотала! Милый, эту фигню писал кто угодно, но не Белоснежка Лили. Автор, похоже, вообще ничего не знает о женщинах, да ещё и сам девственник…
А вот мне было не до смеха. Если письмо действительно поддельное, то уже всё буквально кричит, что это убийство, да ещё и множественное, о каком в этих краях даже не слыхали! И получается, наш Жерар просто преступник, покрывая такое, когда истинный убийца на свободе и каждая минута на счету, потому что он может в любой момент покинуть город и сейчас скорей всего занят сборами в дорогу. Если, конечно, не позаботился о себе заранее.
Но он-то позаботился, я уверен. И найти его будет стократ сложнее, особенно с местной системой расследования. С другой стороны, если я сейчас позвоню комиссару и доложу, что Эльвира сочла письмо поддельным, он меня просто уволит за неподчинение приказу и разглашение служебной информации. И будет прав, а преступление так и останется нераскрытым. Да наплевать, на данный момент по его же личному диктату дело объявлено закрытым!
Я дождался, пока моя подруга прекратит хохотать в трубку, и коротко предложил:
— Можешь мне помочь? Надо срочно съездить в городской морг.
Она согласилась не раздумывая.
Через десять минут Эльвира на своей машине приехала за мной в гостиницу. Я с трудом влез в её маленький «пунш», прижав колени к груди.
— Служебное удостоверение взяла?
— Конечно! — Она грозно помахала у меня перед носом красной журналистской «корочкой». — И фотоаппарат и диктофон. А ты?
— Только наручники. Табельное оружие мы обязаны оставлять в участке.
— И что ты рассчитываешь там найти?
— Не что, а кое-кого, занимающегося химией, причём столь успешно, что он даже брал за неё призы. Если письмо написала не Белоснежка, а кто-то другой, то этот другой, судя по всему, был здорово в неё влюблён. А значит, не мог её убить. Смотри, как чётко всё рассчитано — он знал, что Белоснежку заберут в морг вечером, значит, мог дать ей какой-то сильнодействующий наркотик, замедляющий работу сердца…
— И был полностью уверен, что на ночь глядя никто не станет вскрывать тело?
— Именно, — подтвердил я. — А значит, всё должно решиться этой ночью. Он придёт за ней.
— А мы его встретим! — хищно оскалилась Эльвира с таким демоническим блеском в глазах, что я даже чуточку пожалел о том, что втянул её в это дело.
Мы довольно быстро доехали до больницы и вышли к моргу. Сторож, старый седой домовой с кустистыми бровями, нехотя открыл нам дверь, предупредив, что главного врача нет, внутри находится только один ночной санитар, который тоже вряд ли чем сможет нам помочь.
— Ну разве что укажет, под какой простынёй лежит Белоснежка, — усмехнулся он. — Похоже, пареньку она нравится…
Это было последней уликой! Мы, едва ли не бегом, прошли по длинному коридору, тускло освещённому одной жёлтой лампочкой, пока не упёрлись носом в дверь с надписью «Мертвецкая». Повернув ручку, я первым шагнул внутрь и поражённо замер — в левом углу на металлическом столе лежало обнажённое тело Белоснежки, а рядом с ней, поглаживая её по белому бедру, стоял маленький пузатый карлик со спущенными штанами…
— Вы арестованы!
Прежде чем эхо моих слов рассеялось, Эльвира успела трижды щёлкнуть фотоаппаратом. Карлик взвизгнул и, натягивая штаны, попытался нырнуть под стол. Я бросился за ним. В ограниченном помещении морга ему некуда было бежать, но представитель маленького народа оказался невероятно силён и сопротивлялся как бешеный. Мне с большим трудом удалось защёлкнуть на нём наручники, лишь тогда он смирился, но всё равно рычал и скулил, сверля нас маленькими злобными глазками…
— Как я понимаю, это и есть один из «погибших» карликов? — меланхолично уточнила Эльвира, целомудренно прикрывая тело мадемуазель Лили серой простынёй. — И, судя по содержанию письма, тот самый, что считал себя героем-любовником, а своих братцев неудачниками.
— Он самый, — кивнул я. — Держу пари, когда мы пробьём этот фонд «Моцареллио» по банковским базам данных, окажется, что он и есть его учредитель.
— Что вы можете сказать в своё оправдание? — Эльвира протянула свой микрофон поближе к задыхающемуся от ярости карлику.
— Она сама виновата! — истошно заорал он. — Я хотел как лучше! Она всё поняла не так!
— Хотите об этом поговорить? — коварно улыбнулась Эльвира, и после такого милого предложения задержанного нельзя было заткнуть никакими силами. Из него просто бил словесный фонтан!
Он поведал о том, как познакомился с Белоснежкой в Академии искусств, как сразу запал на неё, как, узнав, что у неё есть средства, что она в перспективе богатая наследница, стал продумывать свой «изощрённый» план по завладению и девушкой, и её деньгами. Его мозг разработал самую злую и коварную схему, на которую только был способен, казалось, он предусмотрел всё…
Его работа ночным санитаром в морге была не просто удачным совпадением, парень устроился сюда ровно месяц назад. Он же и убедил обиженную мелкой ссорой девушку уйти из дома и поселиться у братьев. А когда она быстренько поняла, что такая жизнь не для неё, посоветовал вернуться к мачехе. Ему было важно, чтобы она помнила только его «заботу» о ней…
Когда Лили поехала к мачехе мириться, он спрятался в корзине для покупок на её велосипедном багажнике. А у дома мадам де Грие незаметно выскользнул и спрятался за живой оградой. Пока девушка разговаривала со старухой, он, прячась за кустами, прополз во двор и притаился в саду. А дальше всё прошло как по маслу.
Разочарованная Белоснежка уехала, а мачеха вышла во двор с простым ведёрком, в котором лежали те самые садовые ножницы, послужившие орудием преступления. Первоначально карлик рассчитывал элементарно задушить бедную женщину своим поясным ремнём, но с первого взгляда понял, как нужно действовать и какой чудесный шанс предоставляет ему судьба…
Злодей вышел из своего укрытия, вежливо заговорил с мадам де Грие, а когда она к нему наклонилась, ударил её черенком грабель. Руки у него были сильные, сказывались годы занятий акробатикой для выступлений на ярмарках. Несчастная упала на спину. Он оттащил её в сторону, перевернул, вонзил ножницы, перевернул обратно и аккуратно опустил на ведёрко так, чтобы создавалось впечатление, что ножницы торчали из ведёрка, а не были опущены в него вместе с телом…
— Да, чтоб вы знали, эта старуха была тяжёлой, как тролль. Я чуть не надорвался, корячась изо всех сил, лишь бы инсценировка самоубийства была настолько очевидна, чтоб даже идиотам-полицейским два раза думать не пришлось. Но дело дали одному особенно надоедливому сержантику, и, когда он появился у нас в морге, вынюхивая у главного врача подробности смерти Мачехи, я понял, что он выйдет на Белоснежку. Ведь все соседи были в курсе её беспутного поведения, пьянок и скандалов в доме. Но мною был разработан второй, запасной план, и я имитировал её смерть!
— То есть она очнётся? — кивнула Эльвира. — Тогда ещё один вопрос: зачем вы убили ваших же братьев?
— Для большего правдоподобия, — фыркнул он, раздражённый нашей дотошностью. — Они были простаками, ни на что не способными добренькими лентяями и могли проболтаться о моей химической
