«– Ты сделаешь меня премьером? – Само собой, чучело. Мы же в одной упряжке…»
Кротову показалось, что все его честолюбивые устремления, просачиваясь сквозь пустоту Пашкиных глаз, уходят в бесконечность, ускользают прочь.
Он вдруг подумал, что понял теперь, отчего так бесился Гром, когда Тарантино убрал Соленого… Гром, Профессор, Мерин – их уже нет здесь. Может, настал и его черед?
– Мы должны его похоронить.
– Конечно, – отозвался компьютерный Невидимка, – процессия, отпевание, гроб – все, как полагается.
«Точно, он свой.»
– Кто ты?
– Билли Клинтон. Включай ОРТ. Забыл?
– Собачьи консервы?
– Сюрприз для будущего президента.
Кротов помчался к телевизору с метровым экраном. Едва нашел пульт. Включил.
Огромные буквы. Белые по черному. И стекающее по ним красное… Символ крови.
«Карьера Виталия Крынкина-Кротова. Из уголовников – в президенты.»
Схватившись за сердце, Кротов упал на диван. Тупо смотрел в огромный сверхплоский экран. На мелькающие, под бесстрастное дикторское сопровождение, кадры.
Вот оно, досье. Оно не был блефом. Оно существует. И сейчас на него смотрят миллионы прильнувших к своим дешевеньким «окнам в мир» маленьких людей. Осмеянных, обобранных, обозванных дурацким, почти ругательным словом «электорат». Но, благодаря которым, он теперь не станет президентом. Никогда.
Наверно, надо уехать. У него полно недвижимости по всему миру. Денег. Связей. Он скупил на корню несколько крупных российских и западных компаний. Ему есть, куда податься. Надо лишь решить, куда. И какой в этом смысл. Ведь он всю жизнь мечтал о другом. О признании и почете здесь. Дома. А теперь все рухнуло. И на Западе не больно захотят иметь дело с погоревшим бандитом. Наверняка, сенсационный ролик уже крутит ЭнБиСи или СиЭнЭн…
Вновь сигнал с компьютера. Держась за грудь, Кротов еле дотащился до него. Почему-то он внезапно почувствовал себя очень старым и уставшим, будто ему было не пятьдесят, а все сто. Текст издевательски выплясывал, подмигивая и меняя цвет.
– Ну как, понравилось кино?
– Я убью тебя, сволочь, гад!
– Это невозможно.
– Почему?
– Потому что я уже мертв. Добро пожаловать в ад, Крот. Нам здесь тебя не хватает…
Не может быть! Антон Громов, призрак, материализовавшийся из его ночных кошмаров… Этого не может быть! Не может быть!!!
Ему стало вдруг нечем дышать. Он хватал ртом воздух, как выброшенная на берег рыба, но заглатывал лишь боль. Острую, чудовищную, раздирающую грудь. Хотел позвать на помощь, но из горла вырвался лишь хрип. Он едва сумел дотащиться до дивана и скорчиться на боку, пачкая подушки бегущей по губам слюной. А перед глазами продолжали мелькать отпечатавшиеся на стене буквы: «Добро пожаловать в ад».
Молодой человек с худым вытянутым птичьим лицом и забранным в конский хвост жидкими бесцветными волосами с удивлением наблюдал из окна непритязательный подержанный «БМВ», как из загородного дома Виталия Кротова двое дюжих санитаров в накинутых поверх халатов куртках выносят на носилках запакованное в черный целлофан тело, задвигая его в карету «Скорой», которая неторопливо, не включая мигалок, отъезжает прочь.
– Что за… – пробормотал парень, почавкав жвачкой, вылез из машины.
На «крылечке» покуривали озабоченные братки, обсуждая, куда теперь податься, к кому наняться в услужение.
– Что за дела, ребята? – спросил парень, не вынимая рук из карманов хламидного хипповского пальто, – когой-то понесли?
– А те че?
– У меня с Виталием встреча назначена.
– Ты теперь с ним только при одном условии можешь встретиться – если в ящик сыграешь, – мрачно сказал один из братков, ковырнув в носу.
Птичий лоб парня прорезала недовольная морщинка.
– Его что, убрали?
– Убрали. Да не те, – хмыкнул мордастый телохранитель. – Не того боялся. Сердце чаще надо было проверять. Инфаркт. И куда, твою мать, в политику лез?
– А там все сердечники. Модно.
Братва кисло рассмеялась. Вот уж не думали, что с их профессией можно остаться без работы…
– Эх, знать бы, кто платит тем отморозкам, что наших мочили. Наверняка, хорошие бабки. К нему бы попасть…
– А этот-то «хиппи» где? – спохватился кто-то.
Но тот уже испарился, как призрак.
Подержанная «БМВ» следовала в сторону Шереметьево-2.
– Твою мать, – перемалывая жвачку, недовольно сказал «хиппи», обращаясь в законное пространство.
– Сука ты, Крот. Не мог еще немного подождать. Вес равно бы сдох. Только я бы за тебя такие бабки получил! Ты, наверно, даже не думал, сколько стоишь. Интересно, кто тебя заказал? Я его и не видел.
Кто-то вышел на меня по Интернету и переслал такие бабки! Блин! Теперь вернуть придется. Вот жалость. Так, кажется, у нас звонит телефон. И кому-то еще я понадобился?
– Тарантино? – голос далекий, явно измененный, как через синтезатор.
– Ну…
– Заказчик.
– А тебя как зовут?
– Скорсезе.
– Ха-за! – киллер засмеялся, как заблеял, – ценю чувство юмора.
– Как наш Кротов?
– Он труп. Только я, к сожалению, не имею к этому отношения. Инфаркт.
– Он точно мертв?
– На все «сто». Куда вернуть задаток?
– Оставь себе.
Раздались короткие гудки.
– Вот спасибо, добрый человек! – киллер оскалился в довольной улыбке.
– Положишь его к себе в гроб, придурок, – сказала Марина.
Закурив, она подошла к огромному, в полстены, окну. На фоне ночного неба, как на картинке, четко вырисовывался силуэт Эйфелевой башни.
– Ада…
– Борис?! – она закрыла глаза. И тотчас открыла снова. Видение не исчезло. Значит, она еще не страдает галлюцинациями.
– Откуда ты?
– С самолета. Я услышал по СиЭнЭн и сразу прилетел.
Горячие губы коснулись ее губ. Словно обожгло током. Сделав невероятное усилие, она вымолвила:
– Уходи.
И отвернулась к стене.
– Почему?! – в его голосе искреннее огорчение, недоумение, обида.
– Уезжай, – упрямо повторила она, – мне не нужна твоя жалость.
