Тот удивленно фыркнул, прижимая крылья к увлажнившимся глазам. Тогда тень подползла к нему и упала ему на морду. Это пресекло вторую попытку испепелить Джека.
— Ты! — сказал дракон, глядя на укутанную в тени фигуру. — Я думал, ты — житель Сумеречных Земель, пришедший надоедать бедняге Утренней Звезде. Но теперь я узнал тебя. Ты — тот неизвестный, который ограбил мою тайную сокровищницу. Что ты сделал с моей диадемой из бледного золота с бирюзой и моими четырнадцатью серебряными браслетами великолепной работы, с мешком лучших драгоценных камней числом двадцать семь?
— Теперь это — часть моих сокровищ, — сказал Джек, — а сейчас тебе лучше отправиться в дорогу. Хоть ты и больше куска баранины и, несомненно, не такой вкусный, я могу тобой разговеться.
Он опять выдохнул пламя, и дракон подался назад.
— Прекрати! — сказал дракон. — Дай мне отдохнуть здесь еще немного, и я отправлюсь.
— Сейчас же! — сказал Джек.
— Ты жесток, человек-тень, — дракон вздохнул. — Ну, ладно.
Он поднялся, балансируя длинным хвостом и пыхтя, вразвалку направился к краю. Оглянувшись, он сказал:
— Ты полон ненависти! — и, перевалившись через край, исчез из вида.
Джек подошел к краю и смотрел, как тот падает. Когда казалось, что сейчас он разобьется насмерть о склон горы, дракон расправил крылья и, подхваченный потоком, набрал высоту и скользнул по направлению к деревеньке на берегу реки в лесу.
— Удивительно, зачем нужен разум, — сказал Джек, — если он не меняет природы зверя.
— Этот дракон когда-то был человеком, — сказал Утренняя Звезда. — Его алчность сделала его таким, каков он сейчас.
— Это мне знакомо, — сказал Джек, — поскольку, коротко говоря, однажды мне пришлось быть крысой.
— Тем не менее ты одолел свою страсть и вернулся к людям, как, возможно, в один прекрасный день вернется и он. С помощью своего разума ты преодолел кое-что из того, что заставляет тебя быть предсказуемым. Разум обычно меняет своего обладателя. Почему ты не убил дракона?
— Ни к чему было, — начал Джек. Потом он рассмеялся:
— Его труп провонял бы тебе все скалы.
— Может, ты решил, что нет необходимости убивать того, кого не собираешься съесть, или того, кто на самом деле тебе не угрожает?
— Нет, — сказал Джек, — поскольку теперь я несу ответственность за смерть овцы и за то, что в будущем кто-то из жителей деревни останется без пищи.
Чтобы распознать возникший звук, Джеку понадобилось несколько секунд. Раздался звенящий, клацающий шум. Утренняя Звезда сжал зубы. Налетел холодный ветер. Свет на востоке потускнел.
— …Может быть, ты был прав, — услышал он тихий голос Утренней Звезды, словно тот обращался не к нему, — насчет разума.
И он слегка наклонил большую темную голову.
Джек, чувствуя неловкость, не смотрел на него. Утренняя Звезда следил взглядом за немигающей белой звездой, которая всегда его тревожила. Она пересекала небо на востоке справа налево.
— Тот, кто управляет этой звездой, — сказал он, — противится любому общению. Она движется не так, как другие, быстрее. Она не мерцает. Почему?
— Это — не настоящая звезда, это искусственный объект, помещенный на орбиту Твилайта учеными с дневной стороны.
— Для чего?
— Чтобы наблюдать за границами.
— Зачем?
— Ты ее боишься?
— У нас нет никаких таких штук на их стороне.
— Я знаю. Но разве ты сам не наблюдаешь за границей — по-своему? — спросил Джек.
— Конечно.
— Зачем?
— Чтобы знать обо всем, что пересекает ее.
— И только? — фыркнул Джек. — Если эта штука и вправду летает над Твилайтом, то она будет подчиняться волшебству так же, как своим законам. Достаточно сильное заклятие ее достанет! Когда- нибудь я сшибу ее оттуда.
— Зачем? — спросил Утренняя Звезда.
— Чтобы показать, что мое волшебство сильнее их науки… Станет сильнее в один прекрасный день.
— Поиски превосходства не пойдут на пользу ни одной из сторон.
— Пойдут — если оказаться на стороне, у которой пальма первенства.
— И все-таки, чтобы рискнуть, ты воспользуешься их методами.
— Я буду пользоваться всем, что понадобится для достижения моей цели.
— Интересно, каков будет результат.
Джек отошел к восточному склону вершины, перепрыгнул через край, отыскал ногой выступ и посмотрел наверх.
— Ладно. Ждать с тобой восхода солнца я не могу. Мне надо идти… и стащить вниз эту штуковину. Пока, Утренняя Звезда.
— Доброе утро, Джек.
С мешком на плече, словно разносчик, Джек пошел навстречу свету. Он прошел через разрушенный город Дедфут и даже не поглядел на опутанные паутиной изваяния бесполезных богов — его самую главную достопримечательность. С их алтарей красть было нечего. Плотно обернув голову шарфом, он торопливо прошел по знаменитой Улице Поющих Статуй, каждая из которых, будучи по натуре индивидуалисткой, заслышав шаги, начинала свою собственную песню. Перестав, наконец, бежать (а было это много позже), Джек вышел из города, запыхавшись, отчасти и оглохнул и с больной головой.
Опустив кулак, он растерял слова и замер на середине проклятия. Он не мог придумать, какую карту призвать на эти заброшенные руины, чтобы она была для них внове.
“Когда я стану править, все будет иначе, — решил он. — Города не будут строиться так хаотично, чтобы потом превращаться в такое”.
Править?
Мысль была непрошеной.
“А почему бы и нет? — спросил он себя. — Если я обрету силу, которую ищу, почему бы не использовать ее для достижения всего, чего я ни пожелаю? Потом, когда я отомщу, мне придется иметь дело со всеми, кто сейчас против меня. Почему бы не выступить в роли завоевателя? Я — единственный, чьи силы не сосредоточены в определенном месте. Если только я заполучу Утерянный Ключ — Кольвинию, — то сумею выгнать всех прочих с их земель. Наверное, я все время думал об этом. Я награжу Розали за то, что она подсказала мне путь… А к своему списку я кое-кого добавлю. Отомстив Повелителю Нетопырей, Бенони, Смейджу, Квазеру и Блайту, я доберусь до барона, а также прослежу за тем, чтобы у Неумирающего Полковника появились причины сменить имя”.
Джека забавляло, что, помимо прочего, в его мешке лежали те самые рукописи, что вызвали гнев Повелителя Нетопырей. Какое-то время он действительно прикидывал, не предложить ли их в обмен на свою свободу. Единственная причина, по которой он этого не сделал, заключалась в осознании того, что либо Повелитель Нетопырей примет их, но его не выпустит, либо — что было бы еще хуже — станет торговаться. Необходимость вернуть украденное стала бы для него самой большой потерей лица, чем когда-либо. А избежать этого можно было только, сделав то, чем он теперь и занимался: получить силу, которая даст ему удовлетворение. Конечно, без рукописей это было бы куда труднее, и…
У него закружилась голова. Он решил, что был прав, поговорив с Утренней Звездой. Головная боль была результатом того, что в его сознании возник диссонанс, подобный шуму от двух сотен статуй Дедфута.
