бросил его в канаву. В таком виде мне даже удалось остановить такси. Правда, когда водитель увидел мое лицо вблизи, на его собственной физиономии отразились серьезные сомнения.
– Не бойся, – сказал я. – В аварию попал. Машина – вдребезги. Теперь надо бы домой, отлежаться. Сам видишь – на мне лица нет.
– Лицо есть, – не согласился таксист, – только очень помятое. И с ухом у тебя что-то такое случилось...
– И не напоминай, – отмахнулся я.
Потом я сообразил, что карманы мои пусты. Я не спешил поделиться этой информацией с таксистом, и только возле дома Маргариты Сергеевны сделал виноватое лицо.
– Понимаешь, друг, – сказал я и попытался развести руками, но левая рука разводиться не хотела. – Такая история... Если хозяйка дома, она заплатит.
– А если не заплатит, я тебя убью, – пообещал таксист и показал мне кулак размером с кокосовый орех.
Мы вместе направились к двухэтажному коттеджу Маргариты Сергеевны. На звонок открыла домработница, долго всматривалась в мое лицо, но затем, к моей большой радости, признала. Она же и заплатила водителю.
– Проходите, – было сказано мне, – Маргарита Сергеевна сейчас спустится...
Я знал, что мне надо промыть раны и вообще привести себя в божеский вид, но сил у меня хватило лишь на то, чтобы проковылять к ближайшему креслу и упасть в него.
Мои глаза сразу же начали слипаться, я поплыл в теплом и вязком пространстве, не чувствуя собственного веса и собственной боли...
– Константин! – услышал я и встрепенулся. – Костя, что случилось?
Маргарита Сергеевна стояла передо мной. Я вспомнил, что должен сказать этой женщине и какую боль ей причинить. И окончательно пришел в себя.
21
– Что с вами случилось? Вы ранены? – проговорила она дрожащим голосом. – Они на вас напали? Надо вызвать врача! «Скорую помощь»!
– Не надо этого делать, – сказал я. – «Скорая» немедленно проинформирует милицию о человеке с огнестрельным ранением, придется все объяснять... А это трудно сделать. Практически невозможно.
– Но у вас течет кровь!
– Уже не течет. У меня хорошая свертываемость. Что мне нужно, так это позвонить по этому номеру, – я продиктовал Маргарите Сергеевне шесть цифр. – Приедет один мой знакомый, врач, и вытащит из меня пулю. Совершенно конфиденциально. Вы не возражаете, если это произойдет у вас в доме?
– Конечно, нет! Вы же... Это же все из-за меня! – Она смотрела на меня широко раскрытыми глазами. Я не предполагал обнаружить в этой женщине искреннее сочувствие. Тем тяжелее мне будет с ней говорить о событиях сегодняшнего утра. О Юре. И о прочих.
– И еще, – сказал я. – Может быть, я буду без сознания в ближайшее время... Будьте любезны, заплатите этому врачу. У меня нет с собой денег.
– Они напали на вас? Там, на пляже? Вам не удалось вернуть драгоценности?
– Что-то вроде этого, – негромко ответил я. – В последний момент все сорвалось.
Я посмотрел в лицо Маргарите Сергеевне. Я ожидал увидеть там досаду, разочарование, злость. Возможно даже – ненависть ко мне. Но я увидел там нечто другое. Я не знал, как можно определить выражение ее лица. Быть может – облегчение. Быть может – раскаяние. Но совершенно точно то, что ее лицо было спокойным.
– Хорошо, что вы остались живы, – сказала Маргарита Сергеевна. – Честное слово, Костя, сегодня утром я за вас переживала. Я даже молилась за вас. И подумала – он будет рисковать своей жизнью. За что? За пару серег, за кольца, которые уже вышли из моды? Это так необходимо? Я понимаю, мне нужно было раньше спросить себя об этом. Но я спросила только сегодня. И ответила себе – этот риск не необходим. Мне жаль, что во исполнение моей просьбы вы терпели боль. И терпите ее сейчас. Мне так жаль.
За свою жизнь я наслушался достаточно лжи. В том числе и от женщин. Поэтому сейчас я мог уверенно сказать – эта женщина говорит искренне.
– Ерунда, – сказал я. – Что случилось, то случилось. Я взял на себя обязательства и должен был их выполнять. А то, что попутно мне влепили пулю, – это моя вина. Как и то, что ваши драгоценности и ваши деньги уплыли у меня из рук. Я сам должен перед вами извиниться.
– Не надо. – Она присела на краешек соседнего кресла и заговорила, нервно гладя себя по ненакрашенным щекам. – У меня была бессонная ночь... Такие мысли лезли в голову. Вчера, после того, как вы уехали, мы долго разговаривали с Юрочкой, – при упоминании этого имени мой позвоночник заныл. – Говорили о разном... Я пересказала ему ваши слова. И насчет сейфа, и насчет замков. И насчет ваших опасений, что он, Юра... Ну, вы помните.
– Конечно, – кивнул я. – Еще бы.
– Мы поговорили очень откровенно. И поняли, что любим друг друга так сильно, что... – по ее щеке потекла маленькая прозрачная слезинка. – И деньги тут ни при чем. Потом Юра уехал. Я осталась одна и все думала... Он спрашивал о вас – когда вы встречаетесь с похитителями, где встречаетесь. Ему было интересно. Он же как ребенок, понимаете? И вот, когда он уехал, я нафантазировала себе... Женские фантазии, Костя, – смущенно прошептала она и вытерла слезы. – Бывает. Начнешь представлять и не остановишься потом... Так вот, я представила, что было бы, если бы не вы, а Юра поехал выкупать мои драгоценности? И если бы на него там напали? И если бы он... Если бы он погиб? Что тогда? Как мне стало плохо, если бы вы знали! И вот тогда я подумала: «А стоит ли? Стоит ли рисковать ради каких-то жалких побрякушек? Ведь не в этом счастье!» Вы согласны, Константин? Ведь не в этом?
– Есть разные точки зрения, – уклончиво ответил я.
– Да как же это можно думать по-другому?! Потерять любимого человека – и из-за чего? Из-за денег? Да черт с ними, с деньгами!
– Многие с вами не согласятся, – заметил я. – Особенно те, у кого есть проблемы с финансами.
– Я не могу этого понять, – она покачала головой. – Может, так считают те люди, которым не посчастливилось встретить такого близкого человека, как Юра? Может, мне просто повезло, одной на миллион, а остальные не встретили своего близкого человека, и поэтому деньги для них важнее?
– Все может быть, – сказал я и уставился в потолок. Там все еще сияли радостные улыбки ангелочков. Я не улыбался. Так уж получается, что я чаще сообщаю людям плохие новости, нежели хорошие. Я отнюдь не ангел-благовестник.
– Маргарита Сергеевна, – сказал я, и она подняла на меня свой взгляд. – Я хотел у вас спросить...
– Спрашивайте, Костя, – с готовностью кивнула она. Она ожидала какого угодно вопроса, какой угодно просьбы – о дополнительном гонораре, о смысле жизни, о волшебной силе любви... Я спросил о другом. Я ударил ей в спину. Так я себя чувствовал в этот момент.
– А где сейчас Юра? – спросил я, внимательно рассматривая носки собственных ботинок. – Вы сказали, он уехал...
– Да, вчера поздно вечером он уехал. Сказал, что поедет к своей маме. Она у него живет в деревне, за Городом. Юра на выходные ездит ее навестить. Думаю, что к завтрашнему утру он вернется. Юра очень любит свою маму, он... – Маргарита Сергеевна вдруг замолчала. – Костя, – строго сказала она, – что такое? Почему вы смотрите в пол? – Потом она вспомнила о моей ране и всполошилась: – Вам плохо? Но врачу уже позвонили, он скоро приедет...
– Я обязательно дождусь врача, – сказал я. – А Юра не приедет сегодня. Он умер.
Я все-таки сказал это. Я не видел ее лица в тот момент, я только слышал голос. И этот голос был как будто... Как будто что-то в нем надломилось. Будто что-то надломилось в самой Маргарите Сергеевне. Словно в следующую секунду, договорив неестественно тихо свою последнюю фразу, она упадет, бездыханная и неподвижная. Упадет, чтобы больше не встать.
– И как? – прошептала она. – Как это случилось?
– Юра приехал туда, на пляж, – сказал я. – На место встречи...
– Я поняла. Я все поняла. Эти мои ночные мысли – они были предчувствием. Он узнал у меня, когда и
