несчастья.
Вдруг Вадик приподнялся на локтях и сказал, не открывая глаз:
– Пришел все-таки.
И создалось такое впечатление, что он про Диму не забывал ни на минуту и даже во сне ждал его появления и точно его отметил.
Упал Вадик на диван вниз лицом, нераздетый, как спят охотники на диких зверей, и услышал Дима, что бормочет Вадик во сне:
– Вместе! Только не один!
Дима над ним наклонился – ничей отец над ничьим сыном, – чтобы перевернуть его на спину. Переворачивая, нечаянно дотронулся до Вадиковой головы и отдернул руку, так горяча была голова. Вадик горел, лицо разрумянилось, был он прекрасен и напоминал Диме Нонку. Именно ее, его мать, которая бродила с ним по улицам ночью, а сын ее тем временем метался в жару. Возмущение против Нонки, обида за Вадика поднялись в нем.
Он выпрямился, вздохнул несколько раз глубоко и кинулся искать градусник. Чудом нашел его, так как в его обиходе градусник был предметом лишним. Стал вставлять Вадику градусник под мышку, недоумевая – под правую или левую руку. Взрослым – он знал – безразлично под какую, а ребенку? Ребенку далеко не все равно, что взрослым безразлично, потому что ребенок как бы сам по себе живет, пока не повзрослеет, будто пришелец из других миров. Поэтому и как градусник ставить ему – не безразлично.
Под правой рукой – 40, 1! На эксперимент с левой не хватило у Димы сил. Он скатился по лестнице с третьего этажа и повис на проводе телефона-автомата. В руках он держал трубку, и если бы трубка была живая, он бы раздавил ее в первую же секунду. Но трубка была пластмассовая, она все вытерпела, все она вынесла! Что она слышала на своем веку – и не передать! Если бы она к тому же умела не только слышать, но и говорить, а лучше всего писать умела, она бы поведала миру столько историй, и каких! В нашем случае ей запомнился звонок Жирафы о погибших котятах и крик о помощи Димы Ярославцева:
– 'Скорая'.
– Помогите!
– В чем дело?
– Температура!
– Какая?
– Сорок!
– Кто заболел?
– Неважно кто! Запишите адрес!
– Как это 'неважно'? Имя, отчество, фамилия, сколько лет?
– Какое это имеет значение? Адрес записали, я вас жду!
– Гражданин, не безобразничайте!
Дима услышал слова, которые часто произносил на работе, и возмутился:
– Ребенку плохо! Можно сказать, очень плохо!
Зовут его Вадик, а все остальное – неважно, да я и не знаю! Вадик он, единственный, детей не имеется больше, а меня зовут Дмитрий Александрович Ярославцев!
Эти сведения с большим трудом переварили на другом конце провода, а на последнее Димино сообщение последовало нечто, что трубка не поняла и вывалилась по своему желанию из Диминых рук.
Приехала 'скорая'. Докторша – молоденькая женщина, Дима даже удивился: что может она понимать в детях и в детских болезнях?
Докторша разбудила Вадика, осмотрела его, удивилась, что спит он нераздетым, и спросила:
– А где мама?
– В командировку уехала, – соврал Дима,
Он курил беспрерывно, ему казалось, что Вадин сейчас здесь расплавится от высокой температуры и рассеется, как дым от его папирос.
– Папаша, не волнуйтесь и не курите так много, У вашего сына скарлатина, положим его в больницу! – сказала докторша, записывая что-то на листке,
– Как фамилия?
– Чья? – спросил Дима.
– Не ваша, конечно, а сына, да это одно и то же! Скажите свою, если хотите, – сказала докторша, играя глазами.
– Вадик, как твоя фамилия? – пытался пробиться Дима к Вадику, но Вадик не понимал его, вернее понимал, но горло так болело, что рот даже открыть было больно.
– Ярославцев, пишите, – махнул рукой Дима, – какая разница? Самое важное, что он Вадик!
Докторша очень удивилась, разглядывая папашу, не знавшего фамилии своего сына, и потеряла к нему всякий интерес, подумав, что он пьяный. Тем более жена в командировке, тем более лицо у него красное, тем более язык у него заплетается.
– Заверните мальчика в одеяло! – скомандовала она.
Дима вынул одеяло, закатал туда Вадика, поднял его на руки и понес, прижимая к себе крепко-крепко. И
