сканеру каждому из журналистов, женщине и мужчине (оба были земляне), затем коротко проинструктировал их.
Прежде чем он закончил инструктаж, корабль резко накренился, бросая его на ближайшую перегородку.
– Боже мой! – закричал мужчина, когда Чехов столкнулся с ним; выпавший из его руки сканер застучал по палубе. – Что это было?
Чехов быстро восстановил равновесие, схватил с пола прибор и снова протянул мужчине, который с нескрываемым страхом посмотрел на него.
– Возьмите это, – приказал он. – Нам нужно работать...
Глаза женщины были расширенными от страха.
– Но что это было? Вы думаете, энергетическая лента...
Корабль снова дернулся, она бросила сканер и ухватилась за перегородку.
– Не имеет значения, что это такое, – сказал резко Чехов. – Оставим это тем, кто сейчас на мостике. Здесь больным нужна помощь. – И когда в ответ на него снова устремились два испуганных взгляда, он прогремел:
– Не думайте! Просто ДВИГАЙТЕСЬ! – с такой силой, что двое помощников, наконец, подобрали свои сканеры и пошли за ним к стонущей толпе.
– Не прогоняй меня; пожалуйста, разреши мне остаться...
– Я пойман, отпусти меня.
– Помогите мне. Кто-нибудь, помогите...
– Все хорошо, – сказал Чехов. Он встал на колени рядом с красивой женщиной с каштановыми волосами; по ее лицу трудно было определить возраст. Казалось, она была не ранена. Ее глаза, в которых стояла скорбь, смотрели мимо него, взгляд сосредоточился на каком-то далеком невидимом объекте. – Все в порядке. Мисс.., мэм.., вы меня слышите?
Она не ответила; казалось, она вообще не знала о его присутствии, в то время как он быстро проверял ее сканером. То же самое можно было сказать и о следующем из выживших: то же состояние полукататонии и всего несколько царапин. Стоя около третьего пациента, Чехов повернул голову к журналисту, который сканировал легкораненую жертву.
– До сих пор только легкие повреждения, – сказал он, и мужчина кивнул, показывая, что обнаружил то же самое.
Осмотрев двух эль-аурианцев, женщина-репортер встала и кивнула, соглашаясь. Чехов продолжил:
– Но такое впечатление, что они страдают от необъяснимого нервного шока...
– Что могло быть причиной? – спросила женщина. – Стресс от того, что на, них напали?
В то время как она говорила, ее коллега двинулся к другому пациенту, который сидел на биокровати, – бледному мужчине с еще более светлыми, серебряными волосами и глазами, которые показались Чехову похожими на яркое пламя свечей. Полоса кроваво-красного цвета пролегла от его лба до переносицы и затем шла ниже, захватывая глаз, и спускалась по щеке.
– Вероятно, нет, – ответил Чехов. – По крайней мере, не было бы такой массовой реакции. Может, энергетическая лента...
– Зачем? – вдруг вскрикнул бледный мужчина. Чехов повернулся и увидел, как хрупкий эль-аурианец схватил более крупного журналиста за плечи и стал притягивать к себе. – Зачем?
При виде безумного отчаяния в глазах раненого эль-аурианца Чехов поспешил к шкафу с оборудованием.
Репортер мудро не сопротивлялся и не пытался вырваться из захвата пациента.
– Все в порядке, – сказал он успокаивающе, – вы в безопасности. Вы на 'Энтерпрайзе'.
– Нет... – слово прозвучало хриплой мольбой, и окровавленный мужчина еще сильнее сдавил плечи репортера. – Мне нужно идти... Мне нужно вернуться! Я не понимаю! ОТПУСТИТЕ МЕНЯ!
Неожиданно он ослабил хватку на плечах и рванулся к горлу журналиста. Но прежде, чем он смог сжать горло, Чехов неслышно шагнул к нему за спину и опустошил гипоспрей в его руку.
Эль-аурианец упал без сознания перед журналистом, который смотрел на него округлившимися глазами. Потом потер руками свое горло и спросил:
– О чем он говорил?
Чехову так и не удалось ответить. Стоявшая перед ним женщина споткнулась. Он поймал ее за руку, удерживая от падения:
– Полегче там...
Казалось, не было никаких видимых причин для ее слабости и сканирование не выявило никаких внутренних повреждений. Это была маленькая женщина, не красивая, но симпатичная, и, что было типично для эль-аурианцев, по ее внешности нельзя было определить возраст. Каскад тонких темных шнурков ниспадал до ее талии, выбиваясь из-под большой фиолетовой шляпы. Она обратила к Чехову свое грустное лицо и посмотрела на него глазами, которые излучали такую глубину чувств, такое умиротворение и в то же время такую агонизирующую боль, что у него перехватило дыхание.
– Все будет хорошо, – сказал он, тепло улыбаясь ей, пытаясь отвлечь от боли. – Вот здесь, просто полежите...
И он подвел ее к биокровати.
Спустя годы, когда он будет вспоминать этот день и Джеймса Кирка, он будет думать и об этой женщине и задаваться вопросом, что же с ней произошло потом.
Двигатели 'Энтерпрайза' взревели, сопротивляясь давлению энергетического захвата, но это было бесполезно. Беспомощный корабль постоянно сотрясало, энергетическая плетка хлестала по корпусу.
– Гасители инерции отказывают, – доложила Демора на раскачивающемся мостике за мгновение до того, как Скотт крикнул:
– Двигатели не слушаются!
Гарриман сжал подлокотники своего кресла с такой силой, что костяшки пальцев побелели. Он поднял глаза на Кирка и тихо сказал:
– Не ожидал, что придется погибнуть в первый же день своей капитанской службы.
С еле заметной улыбкой Кирк наклонился поближе к уху молодого капитана, держась за край его кресла, чтобы сохранить равновесие.
– Первое, чему ты учишься, когда становишься капитаном, – это обманывать смерть. – Он выпрямился и позвал:
– Скотти!
Негодуя по поводу того, о чем, как он знал, собирался спросить Кирк, Скотт выкрикнул:
– Нет никакой возможности разрушить гравитационное поле такой чудовищной силы!
Посреди беспрестанной тряски корабль вдруг снова сильно подбросило. Демора ухватилась за свою консоль и закричала:
– Целостность корпуса снизилась до восьмидесяти двух
