— Да, — сказал Симон, — заберут. Не тревожься.
— Беги, пока не рассвело, — сказал Гидеон, — а то еще заметят, как ты отсюда выходил.
— Да что мне сделается.
Зденко направился к отверстию. Слегка замедлив шаг и сплюнув через левое плечо, он нырнул наружу… Завеса сомкнулась, и в ее смутном свете Симон увидел, как белое пятно рубахи мелькает среди зарослей. Потом вдруг Зденко отчаянно подпрыгнул, словно ни с того ни с сего попытался взлететь, и начал заваливаться набок.
— Что с ним? — пробормотал Гидеон. Он бросился к границе защитного поля прежде, чем Симон успел его остановить. Симон видел, как он, пригнувшись, ломится через кусты, потом опускается на колени.
— Гидеон! — крикнул он. — Скорее!
Одной рукой прижимая к себе свою ношу, Гидеон торопливо прицелился нейтрализатором, удерживая проход в разомкнутом состоянии. Симон бросился ему навстречу. Поле стянулось у них за спиной — стрелы, ударяясь о его поверхность, вспыхивали и сгорали и оттого казалось, что по куполу барабанит метеоритный дождь.
Симон осторожно принял мальчика и опустил его на землю. В резком свете наступающего утра рубаха Зденко больше не была белой — она была красной… ярко-красной.
Симон прижал палец к шейной артерии, потом отпустил.
— Слабеет, — сказал он.
Зденко прерывисто вздохнул и открыл глаза.
— Больно, — пожаловался он и тут же вновь потерял сознание.
Симон встретился взглядом с Гидеоном и покачал головой.
— Это дело нескольких минут, — тихонько сказал он.
— Нет! — пробормотал Гидеон. — Не может быть. Нужно отнести его в замок… Там аптечка- оборудование…
— Чью кровь ты ему перельешь, Гидеон? Свою?
Гидеон упрямо молчал.
— Не обманывай себя; он же не из наших… Такие раны для него смертельны.
— По крайней мере, можно попробовать…
— Ладно, — сказал Коменски, — неси его в лабораторию. Я займусь им. Оливия, поможешь мне.
— Хорошо.
— Симон, свяжись с Лагранжем. Изложи ему… ситуацию. Если они и в самом деле выслали коптер — предупреди. Пускай они там поосторожней — наверняка весь этот фейерверк сопровождается сильными электромагнитными возмущениями — вон, что с защитным полем творится.
— Есть.
— И не выходи из аппаратной.
— Куда же нам выходить? — горько спросил Симон.
— Ладно. Давай, Гидеон, быстрей… Оливия уже была внутри замка — в лаборатории вспыхнул свет, почти не различимый на фоне сияющего утреннего неба. Симон покачал головой и направился в аппаратную.
Он вывел наружную антенну и включил сигнал вызова. Экран вспыхнул, его залило все то же ровное белое сияние, потом оно померкло… Экран был пуст.
Он обернулся на звук открывающейся двери — в аппаратную вошел Гидеон. Комбинезон его был в подсыхающих алых подтеках.
— Он меня выгнал, — пожаловался он. — Сказал, я только мешаю…
— Правильно сделал. Иди, умойся.
— Связался с Лагранжем?
— Нет.
— Как это — нет?
— Сам посмотри, — Симон отошел в сторону, открывая доступ к экрану.
— Не понимаю… — пробормотал Гидеон. Он подскочил к экрану, лихорадочно схватившись за верньер настройки, но экран по-прежнему заливало все то же издевательски подмигивающее молочное сиянье.
— Помехи? — с надеждой спросил Симон.
— Уж не настолько они сильны…
— Может, аппаратура не в порядке?
— Наша? В полном порядке…
— Тогда у них…
— Но ты же совсем недавно говорил с ними! — растерянно произнес Гидеон.
— Я говорил не с ними. Я говорил с каким-то туземцем… Проверь, они вообще выходили на связь с тех пор?
Гидеон вывел на вспомогательный дисплей данные регистратора, какое-то время молча смотрел на них, потом сказал:
— Нет. Ты говорил, что у нас аврал?
— Я велел связаться срочно, — сказал Симон. — Они бы так и сделали, если бы…
— Похоже, — уныло проговорил Гидеон, — там тоже что-то случилось. Выводи Наблюдателя.
— Сейчас… Если сигнал пройдет.
На то, чтобы задать координаты Наблюдателю, у него ушло втрое больше времени, чем обычно — пальцы так дрожали, что срывались с клавиш. Наконец, на экране поплыла степь, камера парила над ней, фиксируя все беспристрастным взором хищной птицы, потом вдали возникли знакомые постройки — инородное тело на бескрайней, равнодушной земной поверхности.
— Ага, — сказал Симон. — Вот…
Изображение стало четким, нестерпимо четким, и он увидел вторую базу… Вернее, оплавленный черный купол, бессмысленно глядевший в пустое небо.
— Что там? — спросил Гидеон, выглядывая у него из-за плеча.
Симон посторонился, освобождая доступ к экрану.
— О, Господи… — пробормотал Гидеон.
— Нет больше Лагранжа… никого нет…
— Там-то что стряслось?
— Понятия не имею, — устало ответил Симон. Он опустился на стул; экран издевательски мерцал, точно подмигивая, в окна лился пустой холодный свет… свет чужого мира…
Надеяться больше было не на что — и силы уходили вместе с надеждой. Он ощущал внутри какую-то странную пустоту; помещение казалось слишком открытым, экраны — окнами в чужой, враждебный мир, и ему хотелось забиться в какой-нибудь темный угол, закрыть глаза и ничего не видеть… Инстинкт самосохранения гнал его в укрытие, но спрятаться от себя невозможно…
Коменски появился в дверях аппаратной, стягивая с рук резиновые перчатки. Халат он натянуть не успел и комбинезон еще обильней, чем у Гидеона, был заляпан кровью. Встретив вопросительный взгляд Гидеона, он покачал головой.
— Все…
Гидеон прерывисто вздохнул и тихо сказал:
— Ты уверен… что сделал все…
— Все, что мог… Послушай, Гидеон… с самого начала было понятно…
Гидеон облокотился на пульт, обхватив голову руками.
— Он умер, уже когда он его нес… — тихо сказал Коменски Симону, — у него на руках… Послушай, Симон… почему они это сделали? Неужто не видели, в кого целятся?
— Не знаю, — сказал Симон, — скорее всего, и впрямь не видели — просто не разглядели в темноте… Или у кого-то рука сорвалась со страху… А быть может, решили, что мы можем принять какой угодно облик…
— До какой-то степени они правы.
