Топорков прошел к окну напротив журнального столика, Вовка сел на диван, стоявший у стены рядом с креслом, перпендикулярно ему. Юра остался стоять, прислонившись к подоконнику, скрестив руки на груди.
— Поскольку я знаю, как вас зовут, — начал гость, — я представлюсь сам.
Меня зовут Гиппарх.
— Гиппарх? — удивился профессор и не смог скрыть этого удивления.
— Да. Гиппарх. Но с вашим Гиппархом я не имею ничего общего.
— Кто такой Гиппарх? — спросил Юра у Стаса.
— Историческая личность, — ответил он. — Во втором столетии до нашей эры жил ученый с таким именем. Астроном, кроме всего прочего. Он первым сказал, что мир звезд изменяется, когда заметил новую звезду в созвездии Скорпиона.
— Интересное совпадение, — подметил Топорков.
— Так уж получилось, — развел руками Гиппарх.
— Вы хотели о чем-то поговорить? — спросил Стас.
Гиппарх окинул всех присутствующих взглядом.
— Да. Хотел. — Он замолчал на пару секунд, затем продолжил: — Кем вам представился Луиджи?
— В каком смысле? — поинтересовался Стас.
— Кто он, откуда?
— Он… монах, — ответил Стас. — Его орден занимается охраной, скажем так, магических вещей, предметов магических культов, всего, что способно разрушить мироздание.
— Понятно, — сказал Гиппарх. — Хотя странно. Вы все люди с высшим образованием, но так легко поверили в существование магии, колдунов и адептов культа.
Я не отрицаю существование подобных сил и энергетических субстанций в принципе, но объясняется все это совсем не колдовством, а математикой и физикой. Законами, на которых построена вселенная. Луиджи Бианчини не монах и уж тем более не итальянец. Его настоящее имя Зелловес. Он, как и я, пришел к вам с Сириуса.
— Откуда? — спросил Топорков и не смог удержаться от улыбки.
— С Сириуса. Скажите, Станислав, вы видели у Луиджи на руке перстень?
— Конечно, видели, — сказал Вовка. — В Италии. Я еще просил его, чтобы он дал мне его посмотреть. Черный перстень, с надписью серебром.
— Вы не помните, что там было написано?
— Помилуйте, Гиппарх. Это было двенадцать лет назад, — ответил профессор.
— Даже если бы я и прочел тогда надпись на перстне, то вспомнить сейчас…
— Альфа канис маиор, — провозгласил Вовка. — Чего вы смотрите? Для пятнадцатилетнего пацана это было что-то вроде магического заклинания. Я его наизусть выучил.
— Канис маиор, — медленно повторил профессор. — По-латыни — Большой Пес.
Альфа в созвездии Большого Пса… Хм… Господи, как же я не сообразил.
Топорков недоверчиво посмотрел сначала на Вовку, потом на Стаса.
— Ты что, наизусть знаешь всю карту звездного неба? — спросил Юра. Он сомневался в беспристрастности профессора. Ему казалось, что Стас ослеплен грандиозностью услышанного и готов поверить во что угодно.
— Сириус не просто звезда, — сказал профессор. — В Древнем Египте жрецы заметили, что перед разливом Нила, перед восходом солнца, в небе начинает появляться яркая звезда. Они называли ее Сотис. Я надеюсь, мое знание истории ты не собираешься оспаривать?
— Такие перстни носят все аникулы, которые находятся на земле, — сказал Гиппарх. — Несомненно, это доказательство очень слабое…
— Кстати, о доказательстве, — перебил Гиппарха Юра. — Луиджи говорил, что на Земле вы будете выглядеть как обычный человек, хотя на самом деле вы не человек. Выдавать вас будут некоторые проблемы с мимикой. Раз уж вы сказали, как вас зовут, может, покажете свой истинный облик?
— Вынужден вас разочаровать, — сказал Гиппарх. — Так я выгляжу и у себя дома, и в созвездии Центавра. А малоподвижный участок кожи у рта — это… по-вашему, ярко выраженный национальный признак. Но раз вы настаиваете, я готов вам кое-что продемонстрировать.
В следующую секунду Гиппарх исчез из кресла, в котором сидел, и появился на противоположном от Вовки конце дивана. Это произошло так быстро, что ни Вовка, ни Стас, ни Юра не успели ничего заметить, хотя и не спускали глаз с Гиппарха.
— Это… как это? — спросил ошарашенный Топорков.
— Обычная телепортация, — ответил Гиппарх.
— Вот это по-нашему, по-бразильски, — криво улыбаясь, пробормотал Вовка.
— Невероятно, — прошептал профессор.
— Минуточку, — Топорков был все еще явно растерян. — В зале не все успели проследить за фокусом. Можно повторить?
— Извините, но мой организм вторую телепортацию за столь короткий промежуток времени не выдержит, — грустно улыбнувшись, сказал Гиппарх.
— Телепортация настолько опасна для организма? — спросил профессор.
— Нет. Дело не в самой телепортации, а в том, что я это сделал усилием воли. При использовании промышленных телепортов перемещение практически безвредно для организма. Нежелательным оно становится после второго десятка за сутки. За наши сутки, разумеется. Нежелательным, но еще не смертельным.
Опасный порог для нашего организма — около сотни перемещений подряд. Тогда уже ничто не поможет.
Гиппарх замолчал. Земляне смотрели на него и ждали продолжения объяснения.
Но этого не случилось. Первым заговорил профессор.
— Ну что же. Скажем так, вы доказали, что ваши слова достойны внимания, хотя, конечно, это глупо, любые слова достойны внимания. Вопрос лишь какого.
Вы хотели мне… нам что-то рассказать?
Юра ушел на кухню и вернулся со стулом. Он поставил его возле окна и сел, облокотившись о спинку руками.
— Я хотел вам рассказать правду, — сказал Гиппарх. — О Зелловесе и о книге.
В то, что он не землянин, вы, я надеюсь, уже верите. Я не ваш враг. Я его враг. Я знаю, что он вам наговорил про меня: лириды пытаются захватить галактику. Не лириды, а аникулы пытаются захватить галактику. Однажды они решили, что являются вершиной в эволюции живых организмов, и присвоили себе право контролировать, кому и как перемещаться во вселенной, во времени и в пространстве. Галактика давно исследована. Не скажу, что все секреты мироздания нами постигнуты, но у каких звезд и на каких планетах есть живые или мыслящие субстанции, мы знаем. Аникулы решили, что бесконтрольное перемещение может принести вред.
— Какой вред? — спросил Вовка.
— Войны, болезни. Один маленький микроб в состоянии уничтожить все живое на планете. Такие примеры не единичны. Но сейчас с этим можно бороться, если организовать межгалактическую карантинную службу. Договоренность между обитателями планет и миров существует. Осталось ее выполнить. Но дело вовсе не в биологической безопасности. Аникулы, и только они, будут решать, какая цивилизация готова к перемещениям во времени и в пространстве, а какая — нет. Болезнь это всего лишь красивый предлог, чтобы насадить диктатуру. Не во всех мирах есть знания, позволяющие перемещаться в пространстве, не говоря уже о времени. Контроль над этими знаниями дает власть. Мы выступили против подобного контроля, подняли восстание. Мы считаем, что каждый имеет право на свободное перемещение в пространстве. Ни у одной из живых форм нет права собственности на вселенную. Она принадлежит всем. И тогда началась война. Те цивилизации, что поддерживают нас, подлежат уничтожению. В галактике уже есть планеты, на которых никогда не будет жизни. Нас, повстанцев, немного. Большинство миров, не имеющих технологий, необходимых для сопротивления агрессии из космоса, решило признать над собой власть аникулов. Но это
