Москве.
По пути к платформе Роман и Наташа оживленно обсуждали встречу с Дубовым. Даже смеялись, вспоминая некоторые моменты. А чего было печалиться? Объект вероятного убийства жив и здоров, хотя и несколько напуган. Он дал несколько наводок для защиты Ласкина. Сам проявляет осторожность, живет затворником на даче, о которой знает только не менее испуганный Елизаров… Прощаясь с Дубовым Роман вручил ему свою визитную карточку – звонить в любое время, при любом изменении обстановки.
Все! Это все, что они могли сейчас сделать. И нет никаких поводов печалиться или опасаться.
Но как только Лесной городок начал удаляться, Роман замкнулся и начал разглядывать небо за окном. Наташа сразу почувствовала эту перемену и притихла, не мешая адвокату размышлять. И никаких обид и неудовольствий!
Уже проскочили Переделкино, а Роман все молчал. Перед платформой Солнечная он встал, протянул Наташе руку и, ничего не объясняя, сообщил: «Выходим».
Она и здесь ничего не спрашивала и не возражала. И это не было слепой покорностью. Просто она знала – в данный момент Роман лучше знает, что надо делать.
Сойдя с платформы, они остановились на площади. Роман пошарил глазами и нашел нужное – милицейский пост. Пришлось долго объяснять зачем ему нужно позвонить в главную московскую тюрьму. Наконец сержант сдался и допустил его до телефона. Из всего, что он говорил коменданту, правдой было только самое начало: «Нахожусь в милиции, в Солнцево, попал в аварию, встречу с Ласкиным прошу перенести на шесть часов».
Успешно завершив первую часть своего плана Роман хотел срочно искать такси, но, взглянув на Наташу, понял, что это будет уже слишком. Надо хоть что-нибудь объяснить ей.
– Срочно возвращаемся к Дубову. У меня, Наташа, нехорошее предчувствие. Интуиция подсказывает, что мы пропустили очень важный момент.
– А какой момент мы пропустили?
– Телефон. Сотовый телефон, который был в кармане у Дубова и который зазвонил, когда мы уходили. Помнишь?
– Да. Он сказал несколько слов, запер калитку и ушел для разговора в дом.
– Я, Наташа, услышал эти слова. Примерно так: «О, привет! Не ожидал. Подожди минуточку».
– Может быть это Елизаров звонил.
– Возможно. Или Урсова. Или муж подружки убиенного Виноградова. Любой, кроме Ласкина… Любой мог знать номер сотового телефона Дубова. И любой под благовидным предлогом мог напроситься к нему в гости… И в первую очередь убийца. Ты помнишь, что у Виноградова деньги пропали?
– Да. Ты говорил, что следователь строит на этом мотив убийства.
– Вот, вот. И я тебе говорил о деньгах. И следователь Жулькин и другие. Жадные все люди! Деньги-то в такой мужской сумочке были, в барсетке. А там и документы, и ключи, и записная, между прочим, книжка. и уж сотовый телефон Дубова там наверняка был. Соображаешь?
– Да. Убийце нужно только придумать повод. Важный и обязательный для личной встречи… И еще – после встречи с нами Дубов расслабился. Приехали гости и ничего страшного, можно и других пригласить.
– Верно. И коньячка он выпил, что немаловажно… Едем, Наташа. Вон свободная машина стоит.
Таксист согласился ехать в Лесной городок только с оплатой обратного проезда.
В первый раз они быстрее нашли дом Дубова, проходя по узким непроезжим улочкам поселка. На такси же они промахнулись, попав в тупик. Покружившись, они опять выехали на шоссе и через сто метров опять углубились в переплетения дачных улочек. Тем большей была радость, когда они с визгом тормозов остановились у знакомой калитки.
Роман выскочил первым и приветливо замахал руками. Дубова он не видел, но был уверен, что тот непременно наблюдает за дорогой. Увидев Романа он должен был выбежать и открыть калитку. Это только через минуту стало понятно, что открывать ничего и не надо – порывом ветра калитку в заборе приоткрыло, и она опять захлопнулась, звякнув засовом.
Предупредив водителя, Роман и Наташа крадучись прошли на участок и поднялись на крыльцо. Их уже не удивило, что и дверь в дом была открыта… Пустая веранда… Гостиная, с неубранными еще бокалами на столе и бутылкой Муската с виноградников Краснокаменки, что над Гурзуфом… Коридор… Дверь в спальню…
Дубов лежал на разобранной широкой кровати ничком. Совершенно голый… Крови почти не было. Возможно, она была под ним. На спине же только маленькое пятно вокруг торчащей вверх ярко желтой ребристой ручки. Скорее всего кто-то вогнал в Дубова обычную отвертку. И не по центру спины, не в позвоночник, а чуть левее и между ребер.
Роман сделал три шага вперед, наклонился и взял за запястье лежащую на кровати руку Дубова. Это была проформа – точка удара не оставляла даже малейшей надежды услышать пульс.
Обернувшись, Роман увидел, что Наташа стоит рядом и смотрит на все это… В критических ситуациях в голову лезут иногда самые идиотские мысли. Первым делом подумалось: «Хорошо, что его убили, когда он лежал на животе. А если бы на спине?»
Видя, что Роман выходит, Наташа попятилась… Стараясь не оставлять лишних следов и не затирать важные улики, они вышли из дома, толкнув плечом дверь… У калитки подождали, пока порыв ветра опять приоткрыл ее.
Нельзя сказать, что на их лицах была трагическая маска, но веселыми они явно не выглядели. И разговаривать ни с кем не хотелось, но пришлось.
Возле такси крутился маленький лысый мужчина в очках и с портфелем. Заслышав звук мотора, он выскочил из того самого дома напротив – с мансардой и страшным чердачным окном. Его явно не дачная одежда говорила о намерении ехать в город. Он возбужденно тараторил, не спрашивая и не ожидая ответов:
– Как хорошо, что вы появились. Я с вами еду. Мне очень срочно… неожиданно, понимаете, получилось. У меня защита докторской через месяц, а он вдруг звонит… Если я его не перехвачу, то все. Конец! Крах! Полная катастрофа… Я знаю, чьи это козни. Интриги мадридского двора… Что вы стоите? Едем. Я оплачу половину.
– Но мы только до Солнцева собирались.
– Хорошо. До Солнцева платите вы, а дальше, до МГУ – я. Так справедливо будет… Едем.
Будущий доктор наук быстро заскочил на переднее сидение, захлопнул дверцу и стал ждать, нервно барабаня пальцами по стеклу. Было ясно, что вытащить его из машины уже нет возможности.
Пришлось смириться с попутчиком. Не было никакого резона сориться с будущим свидетелем по делу об убийстве отверткой гражданина Дубова.
очевидно, что в Бутырку Наташу никто бы не пустил. И Роман был этому очень рад. Он сам не любил походы в эту мрачную старую тюрьму. Не любил огромные клетки, в которые попадаешь при проверке документов на входе и выходе. Не любил длинный коридор, в стену которого было вмонтировано множество «стенных шкафов» – здесь отсиживались или отстаивались подозреваемые, ожидая своей очереди к следователю.
Романа раздражали и комнаты для переговоров с адвокатами. Минимум излишеств – пустой стол в центре и две табуретки, привинченные к полу.
Наташа осталась гулять по Новослободской, а Роман направился во внутренний дворик большого жилого дома из светлого кирпича. С недавних пор этим домом заслонили от добропорядочных граждан оставшуюся часть тюрьмы. Чтоб не мозолила глаза…
Почти все заключенные, особенно попавшие сюда в первый раз, очень похожи друг на друга. Внешне они разные: толстые и тонкие, курносые и горбатые, но одинаковы их глаза. Во взгляде затравленность, потерянность и надежда.
Роман не видел даже фотографии Ласкина. Но было понятно, что организовать такую хитрую фирму мог только парень шустрый, деловой и немного нахальный. Таким он и был еще неделю назад. Сейчас же в комнату для свиданий Ласкин вошел с поникшей головой и с заведенными за спину руками.
Знакомый конвоир приветливо махнул Роману рукой, а потом показал на часы. Жест был понятен: «У вас тридцать минут». Дверь захлопнулась. Было видно, что конвоир машинально посмотрел в глазок и только
