дам.
– Не хватит у тебя денег, Илья. Цена тех папок в сто раз больше, чем на всех твоих счетах. Там сто человек и каждый будет делать то, что мы скажем. Мы, у которых документы с их грехами… Карасев сгорит – не страшно. Он бы в этой компании сто первым был… А какая команда! Министры, депутаты, банкиры. Даже три генерала есть… Нет, Илья, без документов этих я не убегу. Они мои не меньше, чем твои. Мы вместе их собирали.
– И покупали! На мои деньги, Аслан, покупали.
– Верно. Только ты уже десятикратно окупил свои вложения в эти бумажки… Открывай сейф, Илья. Мне, ведь, только ключ нужен. Код я и без тебя знаю…
Настя не могла видеть дальнейшее. Она и до этого ничего не видела, но слышала все отчетливо и этого было достаточно. Но с последними словами Аслана разговор прекратился, вместо него послышались непонятные возгласы, скрипы, стоны, удары… Потом на минуту все стихло. Звон ключей, писк нажимаемых кнопок, тоненький механический голос произносит тарабарщину, похожую на японскую речь. Дверца сейфа открывается неслышно для Насти. До нее доносятся только глухие шлепки папок, утопающих в двух объемистых сумках… Потом шаги мимо сауны и два глухих удара – сумки брошены на пол возле двери черного хода. И опять Аслан возвращается в темную комнату, потом в кабинет и – тишина…
Настя не могла видеть, как Аслан, напевая веселую мелодию выходил из кабинета, и наклонясь к секретарше, шепнул ей на ухо: «Шеф просил не беспокоить. Решил поплотней с этой журналисткой поработать. В комнате отдыха. Не ревнуешь?»
…Три минуты стояла полная тишина. Больше Настя не выдержала. Она соскользнула на деревянный пол парилки, маленькими осторожными шажками подошла к двери сауны и выглянула… В комнате отдыха почти ничего не изменилось. Появились только две огромные сумки. Они стояли у двери на черную лестницу.
Молния на сумках не была затянута и из них соблазнительно выглядывали толстые и тонкие красные папки с документами.
В три легких кошачьих прыжка Настя приблизилась к сумкам. Схватила несколько папок. Потом для равновесия взяла столько же из другой сумки. Приготовилась читать… Внизу звякнула дверь и на черной лестнице послышались торопливые шаги. Кто-то шел наверх. Даже бежал…
Вернуть папки на место не было ни времени, ни желания.
Три быстрых прыжка и Настя опять в сауне, опять на верхней, еще теплой от ее тела полке в деревянной каморке-парилке…
Настя прислонила ухо к стене – прямо за ней, рядом, в полуметре кто-то копошился. Вот звонко скрипнула молния на сумке. Еще раз… Вот мягко закрылась дверь на черную лестницу и опять послышались торопливые шаги по ступеням. Но теперь – вниз… Он взял свои сумки и ушел на улицу. Теперь уже не вернется…
Можно было не ждать и не осторожничать. Настя распахнула дверь сауны и, сделав несколько шагов, остановилась в центре уютной диванной комнаты. Здесь, если бы не неожиданный приход Умарова, она имела бы веселенький разговор с Баскиным, остужала бы его назойливость, выуживая нужные сведения… Но Баскин знает, что она здесь. Знает, и не идет. Не в его это характере… Не идет, значит не может!
Настя набрала побольше воздуха и шагнула к двери в темную комнату перед кабинетом Баскина.
Он лежал почти в центре, перед открытым сейфом. Рядом с его головой в луже крови валялась небольшая, с бутылку шампанского, белая мраморная копия Венеры. Ее правое плечо было красным… Настя явно представила, как Умаров взял за ноги эту маленькую женщину и безжалостно опустил на голову Ильи Максимовича Баскина… От судьбы не уйдешь! Ему наверняка на роду было написано умереть от богини любви.
…Насте часто приходилось видеть трупы. Криминальному репортеру без этого нельзя. Нужна правда жизни, яркие впечатления. Приходилось наговаривать на диктофон свои будущие статьи около взорванных машин с человеческим месивом, в моргах, в окровавленной квартире с тремя телами недельной давности…
в первый момент страха не было. Паника началась, когда она увидела около ног Баскина свою открытую и пустую сумочку. Ее содержимое валялось по всей комнате – в углу за сейфом кошелек и ключи, у двери пейджер и пачка визитных карточек.
Она суматошно собирала свои вещи, осторожно перешагивая через труп. Не удалось спасти только помаду – она хрустнула под ногами. И еще записную книжку, упавшую в липкую красную лужу вокруг головы Баскина.
В сумочке нашелся объемистый пластиковый пакет, куда поместились с трудом все красные папки и диктофон с записью последних возгласов шефа «Басойла».
Теперь бежать! Можно через кабинет, а значит мимо секретарши. Можно через основную лестницу, но мимо охраны. Лучше через черный ход, но там Умаров. Правда, он не дурак. Он уже наверняка далеко и обеспечивает себе алиби…
Настя спустилась по черной лестнице, открыла входную дверь и оказалась во внутреннем дворике фирмы. Слева подворотня, за ней улица, на другой стороне которой должна стоять светлая «Волга», а в ней Савенков. Он обязательно выручит. Глаза у него честные, добрые и… мужественные. Настоящий полковник!
Полковник запаса Савенков очень не любил ждать. Догонять любил, а ждать – нет. Догонять – это действие, а ждать – бездействие.
После первого часа сидения в машине он даже включил мотор и собирался ехать. Но дал Анастасии еще пятнадцать минут. Потом еще… Потом решил, что так долго она не может там сидеть просто так… Значит произошло то, чего он и опасался. Надо было действовать. В шахматах такую позицию называют «цунгванг». Это когда положение не очень хорошее, но надо делать ход. И любой ход приводит к ухудшению или к проигрышу… Ждать Анастасию – плохо. Бежать одному штурмовать «Басойл» – еще хуже. Но штурмовать значит делать хоть что-то, а ждать…
Савенков вышел из машины, расправил плечи, размял кисти рук и сурово взглянул на парадный подъезд нехорошей нефтяной фирмы: «Ну, Баскин, держись!»
Сделав первый решительный шаг, Савенков вдруг отпрыгнул назад и присел, спрятавшись за своей машиной – из особняка «Басойла» выходил Аслан Умаров. Двигался он неторопливо, нарочито спокойно. Приблизившись к краю здания кавказец юркнул в подворотню и побежал вглубь, во внутренний дворик фирмы.
Все это выглядело странно. Умаров – солидный человек. Не в его стиле бегать по подворотням… Пока Савенков анализировал нестандартное поведение Аслана, тот вышел из подворотни, чем дал новую информацию для размышления. Он тащил две тяжелые черные сумки. Работа явно не по его должности. Мог бы спокойно свиснуть своим шестеркам и те радостно несли бы за ним поклажу. И пылинки бы с сумок на ходу сдували, и кланялись бы хозяину. Но Аслан с трудом тащил все сам… Вот он остановился около неприметной вишневой «Нивы», загрузил свой багаж и отчалил…
Савенков выпрямился и начал шарить по всем карманам в поисках сигарет… Возможно, он слишком подозрительный. Сегодня же пятница. Решил Умаров на дачу поехать. А в сумках подарки, мясо для шашлыка… Все равно, странно. Не складывается…
Бросив сигарету, которая уже начала жечь пальцы, Савенков опять начал искать пачку, которая на этот раз оказалась во внутреннем кармане пиджака. Вытащив сигарету он машинально размял ее, но закурить не успел – под аркой подворотни появилась Настя. Она сразу увидела его, махнула рукой и бросилась через дорогу, лавируя в вялотекущем потоке машин…
Савенков сидел за рулем и деликатно молчал. Он видел, что Настя, если не шоке, то в крайне взволнованном состоянии. Да и что он мог спросить? Как дела? Она и сама знает, что это очень его интересует. Пусть немножко очухается…
Она молчала две минуты, три…
Больше Савенков не выдержал:
– Настенька, как дела?
– Нормально… Поедем. Не надо здесь стоять.
– Хорошо, поехали… Ты у Баскина была.
– Была.
