– Ну и как он?
– Бабник он… Клеить меня начал.
– Ну, это, Настя, его моральный облик. А что он о деле говорил? Какие у него планы?
– Нет у Баскина больше планов… Он умер.
– Что?!
Дальше начался подробный рассказ, по ходу которого Настя полностью вышла из шокового состояния. Она излагала события как сюжет детективной повести. Говорила от автора, от себя, от Баскина и Аслана.
Понимая, что от этих новостей он совершенно забыл о дороге и ведет машину на автомате, на подсознании, Савенков свернул на тихую улочку, потом в тупик и остановился. Теперь он мог смотреть на Настю во все глаза.
Она продолжала. Про темную холодную парилку в сауне, про звуки сейфового замка, про записную книжку в луже крови.
Приближаясь к финалу, Настя совершенно отошла. Она даже начала шутить, но Савенкову было не до смеха. Он продолжал слушать, но все время ему представлялась записная книжка, прилипшая на полу рядом с головой бывшего главы «Басойла»… Она не просто так упала в эту лужу. Аслан хорошо знает свое дело. Наверняка его отпечатков нет и на сейфе, и на Венере, которая будет именоваться орудием убийства… И не зря он ушел через приемную – все теперь подтвердят, что он вышел первым, оставив Настю с Баскиным наедине… Хорошенький сюжет. Анастасия Курасова теперь основной обвиняемый…
Настя описывала последние минуты своего приключения. Ставя финальную точку, она вытащила из пакета несколько красных папок и протянула их Савенкову. Затем появился диктофон и они прослушали вместе несколько фраз. Последние слова, сказанные Баскиным в этой жизни.
Вытащив кассету, Настя поцеловала ее и прижала к сердцу. Она думала о ней, как о сенсационном репортерском материале, не понимая, что в этой пластмассовой коробочке ее возможное спасение от тюрьмы.
Савенкову нетерпелось полистать красные папки с именами видных деятелей капиталистического строительства, но перед этим он вытащил сотовый телефон и сделал два звонка. Вызвал Олега, помощь которого в этой ситуации могла быть очень кстати. Затем позвонил Иннокентию:
– Где ты сейчас, Кеша?
– В центре. По улицам мотаюсь. Я уже два часа жду вашего звонка. Какие указания, шеф?
– Кейс еще не опустошил?
– А вы, Игорь Михайлович, хотели, чтоб я эти куклы на помойку выкинул? Ни в коем случае! Зачем? Я с ними сроднился. Я буду беречь их. Они мне дороги как память.
– Не до шуток, Кеша. Звони срочно на сотовый Аслану. Скажи, что не знаешь, куда деньги девать. Готов, мол, передать ему лично. Договорись о встрече и сразу к нам на Якиманку.
– Я чувствую, Игорь Михайлович, у вас есть сногсшибательные новости.
– Не то слово, Кеша. Убийственные новости.
Иннокентий стоял в электричке возле выхода, прижатый к стене двумя старушками. Всю дорогу он завидовал усатому старику, стоявшему рядом. Дачная публика и его вдавливала в стенку тамбура с таким же напором. Но вокруг старика были молодые девицы…
До станции Тучково ехать около часа… И кто придумал заварить всю кашу в пятницу? Еще вчера в это время электричка была бы свободна.
И почему это Аслан приказал ему ехать не на машине, а непременно этим переполненным дачным поездом? Если он надеялся перехватить кейс с деньгами здесь, то ему это вряд ли бы удалось. Здесь даже по карманам шарить невозможно, такая толчея. Получилось что его будут ждать на платформе. Аслан не зря не назвал точного адреса своей базы. Его приказ – доехать до Тучкова, пересечь привокзальную площадь и стоять около булочной.
Иннокентий знал, что где-то рядом мается Олег. По раскладу он должен прикрывать Кешу в электричке, но гладко было на бумаге… Прикрой тут, когда руки не поднять и пальцем не пошевелить.
Савенкову с Анастасией легче. Едут с ветерком по просторному Киевскому шоссе. Очевидно, уже доехали, если не застряли где-нибудь в глухой пробке. Доехали и стоят себе в тени недалеко от той самой булочной.
После Голицино стало посвободней. Старушки, что толпились рядом с Иннокентием вышли, но из вагона поближе к дверям потянулись дачники с детьми, баулами, саженцами.
Долго стоять возле булочной Иннокентию не пришлось. Пять минут. Ровно столько потребовалось встречавшему его конопатому парню, чтоб оценить обстановку и убедиться в отсутствии хвоста.
Кеша топтался на ступеньках, ведущих в единственный на площади хлебный магазин, и разглядывал людей на площади – нормальное поведение человека, ожидающего встречи. Он сразу увидел Настю с огромным букетом и суетящимся возле нее Савенкова. Это была еще та парочка! Седой ловелас шептал что-то на ухо симпатичной девице, все время пытался поцеловать ей руку, обнять за талию. Девица же хихикала, отстранялась, но не уходила… Подозрений они не вызывали никаких – кто угодно, но никак не хвост.
Олег маскировался менее удачно. Традиционно. Он в темных очках и закрывающей половину лица кепке – бейсболке шатался по площади с полуторалитровой бутылкой пива. Ноги у него заплеталось очень натурально. Он даже несколько раз падал, с трудом становясь на ноги и ласково протирая от пыли бутылку.
Конопатый подошел к Иннокентию сзади и чем-то ткнул в спину. Это мог быть и ствол и палец. В таких случаях лучше предполагать худшее и не дергаться. Кеша даже не оглянулся, но радостно воскликнул:
– Аслан?
– Я за него. Давай, парень, кейс и мотай назад в Москву.
– Не понял… Кстати, можно я повернусь?
– Поворачивайся… Чего ты не понял? Аслан меня послал. Описал тебя, велел встретить и кейс у тебя забрать.
– Не пойдет. Только ему в руки отдам. Мне доля нужна. Я не жлоб, но я эти деньги честно заработал… Тебя как зовут?
– Витя.
– Скажи мне Витя, что ты будешь делать, если я не отдам тебе кейс? Драться не будешь. Стрелять – тоже.
– К Аслану тебя отвезу… Он так и сказал: «Если будет артачиться, вези сюда. Я сам с ним разберусь».
– Вот и вези, Витя. Я как раз очень сейчас артачусь.
– Зря ты, парень. Аслан злой сегодня. Как бы тебе вместо своей доли не получить пулю.
– Значит, такая судьба… Кстати, Витя, на самостийной мове слово доля как раз и значит судьба.
Они пошли к машине конопатого Виктора. Ей оказалась та самая вишневая «Нива», на которой четыре часа назад Аслан, на виду у Савенкова, покинул офис «Басойла».
Иннокентий правильно понимал ситуацию. Он шел спокойно на шаг сбоку от Виктора и на два шага впереди. Этим он показывал полную покорность и отсутствие попыток оказать сопротивление.
Когда они садились в машину, к Витьку подплыл Олег с пузырем пива:
– Слушай, друг, подвези. Баба меня ждет… Стакан пива налью… Подвези, шеф.
Конопатый что-то пробурчал и попытался сесть за руль, но Олег не унимался. Он схватил Виктора за куртку и потащил поближе к багажнику. Вид у него был обиженный.
Но беседы не получилось. Не успел Олег поинтересоваться степенью уважения к нему, как получил ответ в виде удара в живот и солидного пинка. Свалившись за машиной, он продолжал громко обсуждать вопросы дружбы, братства, взаимопомощи…
Иннокентий не знал, что еще, кроме философских заявлений, делал Олег, лежа у заднего колеса «Нивы», но через километр, на дороге между лесом и полем машина заковыляла и остановилась.
Всего лишь минута потребовалась Виктору, чтоб понять, что произошло. Еще три минуты на проклятия по поводу «алкаша, прокусившего шину». После этого он вытащил запасное колесо и взялся за
