двоих – за пластиковым столиком сидели работяги, чей грузовик стоял рядом. Леонид подсел:
– Куда путь держим, ребята?
– Не решили еще.
– Понятно… Виноград торговать везете? Какой сорт?
– Кардинал.
– И по сколько хотите взять?
– По двадцать.
– Тогда вам точно в Ялту надо ехать. Там кардинал по двадцать идет. В Симферополе больше восемнадцати не дадут. А в Севастополе за двадцать три влет уходит…
Через двадцать минут Свирин лежал на мешках у заднего борта грузовика и придерживал трясущиеся на скорости ящики с виноградом. При этом он пытался уточнить цену сладких ягод. Двадцать – это в какой валюте? Похоже, что не в долларах. Или рубли, или гривны.
Свирин решил не искушать судьбу и выскочить до рынка. Вдруг в Севастополе виноград по пятнадцать! Ребята в кабине простые – могут и по шее накостылять.
На улице Очаковцев, когда до цели оставалось не более пятисот метров, грузовик завяз в медленно текущей пробке. Отоварившиеся легковушки покидали свои места, новые парковались, перегораживая узкую тенистую дорогу к рынку.
Свирин воспользовался моментом: в валявшееся в кузове ведерко он загрузил грозди крупного винограда и выпрыгнул за борт.
Он шел спокойно, понимая, что ничем не отличается от сотен отдыхающих. Даже если невнятные приметы психа, бежавшего из Мелитополя, доведены до местной милиции, они никак не стыкуются с беззаботным парнем, несущим ведерко винограда для семьи.
Теперь самое важное это квартира. Надо отмыть себя от больничной и дорожной грязи, от камышовых нитей и виноградного сока.
Свирин знал, что перед пристанью в Артиллерийской бухты находится автостанция, а возле нее бабки, сдающие квартиры. И все это рядом.
Он заходил со стороны причала, от которого отходил паром на Северную сторону города. В трех метрах от него набирала скорость платформа с автолюбителями в центре и толпой пляжников вдоль борта. Один из них моментально привлек взгляд Свирина. Не сам он, а его одежда. На незнакомце была его, Леонида, рубашка. И брюки очень знакомые…
Первая мысль – перепрыгнуть на паром. Но времени для разбега не было, а пять метров с места не пролететь.
Свирин сделал единственно возможное. Он размахнулся и метнул в нахала ведерко с виноградом. Догоняя паром, оно взлетело высоко и, развернувшись в воздухе, вывалило на головы пассажиров крупные грозди. Одну из них поймал тот тип в рубашке и приветливо помахал Свирину, а из-за его спины вдруг появился клофелинщик и еще кто-то маленький и лысый.
Паром стремительно удалялся, увозя и виноград, и одежду Свирина, и его врагов, а с ними документы, которые сейчас были самыми важными бумажками в его жизни.
Кто-то взял Свирина за плечо и развернул к себе. Странно, но все милицейский сержанты на одно лицо. И говорят всегда с одинаковой интонацией:
– Хулиганим?
– Нет… Друг на пристани забыл. Я и бросил. Он сам попросил.
– Красиво придумано. Попрошу ваши документики.
Свирин протянул паспорт, прикидывая что лучше: переплыть стометровую бухту и оказаться в западне на пляже Хрустальный или рвануть на Приморский бульвар, где гуляющих не больше, чем патрулей.
Небрежно пролистав паспорт, сержант задержался на фотографии. Он сделал шал назад и поудобней взялся за висевший под мышкой короткоствольный автомат:
– Значит вы Василий Кротов.
– Он самый.
– Откуда?
– Из Москвы.
– А не из Мелитополя?
– Нет, точно из Москвы. Там за обложкой паспорта справочка об этом.
Сержант отогнул обложку, за которой соблазнительно зеленела стодолларовая купюра. Даже если за поимку психа дадут премию, то больше, чем на десять баксов она не потянет. Но, скорее – не дадут. Псих – он не бандит. За него и благодарности хватит.
Потеребив паспорт и поговорив со своей совестью, сержант скомандовал: «Пройдемте!» и пошел вперед не оглядываясь. Через десять шагов он опустил руку с паспортом и разжал пальцы.
Свирин поднял свой единственный документ и вновь зарядил его стодолларовой купюрой.
Денег оставалось мало, но и работы в этом городе на день. Максимум – на два.
Глава 10
Савенков с тоской смотрел на крохотное картофельное поле. Почти на каждом из сорока кустов сидели симпатичные полосатые жуки размером чуть поменьше доперестроечной копейки. Мало того – эти твари из американского штата Колорадо наплодили детей, и ярко-оранжевые личинки жрали листья элитного картофеля. Поле катастрофически лысело.
И надо было возиться со всем этим! Еще в апреле он закупил сорок финских клубней по дикой цене, выложил их на свет и радовался проросшим зеленым чубчикам. Потом перебирал руками землю, сажал, удобрял, поливал. И для кого? Для этих полосатых американцев? От этой страны только и жди неприятностей. Заполонили весь мир своей гадостью: жуки, боевики, гамбургеры, баксы зеленые…
Вспомнилась мудрая книга для огородников. Автор подробно описывал сорок два способа борьбы с колорадским жуком: от посыпания грядок табаком до разведения на даче индеек, которые единственные в мире жрут эту пакость.
Был в книге и еще один, сорок третий совет: «Если жук завелся, – корчуйте картошку и жгите ботву. Против полосатой твари ничего не помогает!»
Для повышения настроения Савенков направился в малинник – там все цвело и пахло. Правильно он сделал, что покрасил кирпичный забор соседнего участка в белый цвет. Солнце отражалось от стены и малине было тепло и светло.
Дом за забором обычно пустовал. Его хозяин был одиноким трудоголиком. Он сам назвал себя «манимейкером». На русский это переводится плохо. «Человек, делающий деньги» – не совсем точно. Скорее, любящий их делать, получающий удовольствие не от самих денежных знаков, а от процесса их размножения.
Сосед, построивший краснокирпичные хоромы доверял Савенкову не только ключи от дома, но и право распоряжаться всем. Первый раз это право было реализовано десять дней назад – в огороженном глухим забором особняке поселилась милая и не очень молодая пара, до этого отдыхавшая на юге, в Гаграх.
Очевидно, что пока Глеб Славин не мог появиться в своей московской квартире. Не мог он жить и у себя на даче. Ему не стоило и просто ходить по улице, даже вместе с Татьяной и с паспортом ее бывшего мужа в кармане.
Формально они с Татьяной сидели в заточении. Почти в тюрьме. Савенков запретил им выходить за забор и даже выглядывать из окон второго этажа. Но Глеб Васильевич был счастлив. И не только потому, что Татьяна всячески старалась устроить ему медовый месяц. Это само собой.
Основное ощущение счастья давала отгороженность от мира. Здесь его не найдет жена со своей алчностью и придирками. Здесь его не найдет Дон со своими аферами и угрозами. Здесь его не достанут прорабы с бензоколонок с постоянными текущими проблемами. И милиция его здесь не поймает… Заросший сорняками участок с чахлыми деревьями казался Славину Эдемом, райским садом. Он даже подумывал о предстоящей зимовке.
Савенков ежедневно навещал сладкую парочку, выступая в роли красной шапочки, – он приносил корзину с продовольствием, без которого и в райском саду не прожить.
Вечерние беседы на веранде носили светский характер: о погоде, о комарах, о влиянии навоза на аромат малины.
