Потерпи, придет!
И, затаив свои мечты,
Со всеми в ряд шагаешь ты.
Увы, приходится шагать
И ждать, ждать, ждать!
Наступит час, настанет срок!
Ведь человек же ты, не бог
Лучше промолчать!
(Вновь обращаясь к молодому солдату.) Вот я и думаю: если нет твоей мочи терпеть и злость твоя велика, то оставайся тут и саблю в ножны не прячь. Потому как правда - твоя. А коли твоей злости надолго не хватит - лучше сразу восвояси ступай.
Молодой солдат. Пошла ты! (Уходит шатаясь, пожилой солдат за ним.)
Писарь (выглядывая из палатки). Господин ротмистр пришли, можете подавать свою жалобу.
Мамаша Кураж. Передумала я. Не буду я жаловаться. (Уходит.)
V
Прошло два года. Война захватывает все новые и новые страны. Мамаша Кураж исколесила со своим фургоном Польшу, Моравию, Баварию, Италию и снова
Баварию. 1631 год. Победа полководца Тилли под Магдебургом стоит мамаше Кураж четырех
офицерских сорочек.
Фургон мамаши Кураж стоит в разрушенной деревне. Издалека доносятся жидкие звуки марша. У стойки двое солдат. Один из них - в дамской шубке. Мамаша
Кураж и Катрин наливают вино.
Мамаша Кураж. Что? Платить нечем? Нет денег - нет водки. Победу трубить - они все тут, а жалованье солдатам платить - их никого нет.
Солдат. Надо ж и мне свою порцию выпить. Опоздал я, когда город грабили. Надул нас полковник. Отдал нам город всего на часок - я, говорит, не зверь какой. Наверно, его горожане подмазать успели!
Священник (входит запыхавшись). Вон в том дворе еще раненые есть. Целая семья. Помогите мне кто- нибудь, и бинты нужны.
Второй солдат уходит с ним. Катрин в сильном волнении пытается заставить
мать дать полотно для перевязок.
Мамаша Кураж. Ничего у меня нет. Бинты все распродала полковым. А офицерские сорочки я рвать не дам.
Голос священника. Давайте бинты, я же вас просил!
Мамаша Кураж (садится на лесенку, загораживая Катрин вход в фургон). Не дам. Они ничего не заплатят, потому - нечем.
Священник (вносит раненую крестьянку). Почему вы не ушли, когда пушка начала стрелять?
Крестьянка (слабо). Хозяйство.
Мамаша Кураж. Почему не ушли? Уйдут они от своего-то добра! А я должна из-за них убыток терпеть? Чего захотели!
Первый солдат. Лютеране они. И на что им такая вера сдалась?
Мамаша Кураж. Толкуй тут про веру, когда у людей дом развалили!
Второй солдат. Никакие они не лютеране, они сами католики.
Первый солдат. Ядро - оно веры не разбирает.
Крестьянин (входит, опираясь на плечо священника). Остался я без руки.
Священник. Где бинты?
Все смотрят на мамашу Кураж. Она не трогается с места.
Мамаша Кураж. Ничего у меня нет. Налоги, пошлины, сборы, да еще каждого подмажь. Разор!
Катрин, издавая гортанные звуки, хватает доску и грозит матери.
Ты что, спятила? Брось доску, а то я тебя сейчас, убогая! Ничего не дам! Не желаю - и все! Надо и о себе подумать.
Священник подымает ее с лесенки и сажает на землю. Он достает из фургона
несколько рубашек и разрывает их.
Мои сорочки! Полгульдена штука! Разорили вы меня!
Из дома доносится жалобный детский плач.
Крестьянин. Дочку-то забыли!
Катрин бросается в дом.
Священник (раненой крестьянке). Тебе нельзя вставать. Ребенка вынесут. Успокойся.
Мамаша Кураж. Не пускайте ее, сейчас крыша рухнет!
Священник. Я туда больше не пойду.
Мамаша Кураж (мечется). Поменьше полотна тратьте, оно денег стоит!
Катрин выбегает из разрушенного дома с грудным ребенком на руках,
Рада - без памяти! Опять младенца приволокла. Все бы тебе нянчиться! Отдай матери сию же минуту, а то потом его у тебя без драки не отнимешь. Слышишь ты? (Второму солдату.) А ты чего глаза таращишь? Поди лучше скажи, чтобы они свою музыку прекратили. Мне и тут видно, что у них победа. А мне от этих побед одни убытки.
Катрин баюкает младенца, мыча колыбельную.
Полюбуйтесь на нее: кругом беда такая, а эта дуреха - рада- радехонька! Отдай его сейчас же! Вон мать уже очнулась. (Замечает, что первый солдат тем временем, схватив бутылку со стойки, собирается улизнуть.) Стой, пся крев! Ты что, скотина, опять за свое? Ишь ты - победитель! Плати!
Первый солдат. Нечем мне. Мамаша Кураж (срывает с него шубку). Тогда давай шубу сюда - все равно краденая.
Священник. Там еще кто-то стонет.
VI
Под городом Ингольштадтом в Баварии, Хоронят главнокомандующего императорских войск Тилли. Мамаша Кураж излагает свои взгляды на достоинства полководцев и на перспективы войны. Полковой священник сетует на то, что его
дарования пропадают втуне, а немая Катрин получает красные сапожки.
Идет 1632 год.
Маркитантская палатка. В глубине сцены - стойка. Дождь. Издали доносится барабанная дробь и траурная музыка. Священник и писарь играют в шашки.
Мамаша Кураж и Катрин пересчитывают товар.
Священник. Итак, погребальное шествие тронулось.
Мамаша Кураж. Жалко фельдмаршала. Носков - двадцать две пары. Погиб, говорят, ни за понюшку табаку! Туман подвел. Приказал полку биться насмерть и было назад поскакал, да в тумане заплутался... Угораздило его вперед попасть, в самую баталию. Там на пулю и напоролся... Всего четыре свечи осталось...
Снаружи свист.
Мамаша Кураж (подходит к стойке). И не стыдно вам? С похорон своего фельдмаршала удрали! (Наливает.)
Писарь. Напрасно жалованье перед похоронами выдали. Вот они пьянствуют, чем бы на похороны идти!
Священник (писарю). А ваше присутствие на погребении не обязательно?
Писарь. Я решил не ходить в такой дождь.
Мамаша Кураж. Вы - другое дело. У вас от дождя может мундир попортиться. Говорят, они хотели в колокола ударить, да оказалось, что по его приказу пушками все колокола разбили. Так что не придется бедняге фельдмаршалу и колокольного звона послушать, когда его в могилу опускать станут. Наместо того они придумали три раза из пушки выпалить, чтобы не совсем всухую хоронить... Ремней семнадцать.
За стойкой крик: 'Хозяйка, налей стопку!'
Деньги вперед! Нет, нет, сюда не заходи - еще наследите своими сапожищами. И там выпьете. Не сахарные, не растаете. (Писарю.) Я в палатку только начальство пускаю. Говорят, в последнее время у фельдмаршала неприятности были. Во Втором полку, слыхать, бунтовались, потому как он им жалованье не заплатил. Говорит, у нас, мол, война за веру, вы должны бесплатно воевать.
Звучит похоронный марш. Все оглядываются.
Священник. Войско дефилирует перед священным прахом своего полководца.
Мамаша Кураж. Поглядишь на такого полководца или, скажем, на императора, прямо жалость берет! Он ведь небось хочет невесть чего сотворить. Надеется, ему монумент поставят, чтобы люди о нем говорили еще и в предбудущие времена. Небось спит и видит, как он весь мир завоюет, это для них - первое дело! Умнее ничего не выдумают. Словом, из кожи вон человек лезет, надрывается, а потом все прахом идет. Из- за кого? Из-за простого народа. Тому что желательно? Кружку пива и компанию... Темнота! Так-то вот распрекрасные затеи всегда ничем и кончаются. И все из-за мелкоты. Ведь она все делает. Сам-то император, чего он может? Без слуг, как без рук. Ведь у него вся сила в солдатах да в народе, какой ему достался. Верно я говорю?
Священник (смеется). Воистину так. Однако касательно солдат я не могу с вами согласиться. Они детают все, что могут. Взгляните на тех, которые так весело под дождем распивают вашу водку! Да с такими молодцами, хоть я в стратегии и не искушен, готов сто лет воевать, даже по две войны сразу!
