Оставив деньги и указания по уходу за больным, Жуглет торопливо вернулась в гостиницу у Вишневого Сада. Там она громко потребовала еще фламандского супа для рыцаря, чья лихорадка усилилась с восходом солнца. Ее так и подмывало отправиться во дворец архиепископа. Но нет, оставаться здесь было гораздо важнее. Поэтому — на всякий случай с ножом в руке — она уселась на маленькой площадке перед пустой комнатой, охраняя воображаемого друга. Слухи о его якобы ухудшающемся состоянии поползли по Вишневому Саду и дальше, во дворец архиепископа. Жуглет ждала и молилась о том, чтобы суждение об единственном человеке, который до сих пор никогда не разочаровывал ее, не оказалось ошибкой. День медленно катился своим чередом. Солнце по дуге скользило над головами, звуки и запахи города изменялись по мере того, как тени сначала укорачивались, а потом росли. Городская жизнь разгорелась, достигла пика, начала замедляться и замерла; наступил вечер. А Жуглет все еще сидела, сидела, сидела — и в конце концов, устав от беспокойства, уснула.
Встреча состоялась на рассвете в той комнате дворца, где спал Конрад. Он послал за братом, выставив из комнаты Маркуса и полусонных пажей и задув все восковые свечи, кроме одной; он всегда брал их с собой в путешествия, чтобы в любой чужой комнате пахло привычно.
— Это семейная встреча, не политическая, — угрюмо начал он. — Хочу, чтобы между нами не было ни малейшего недопонимания вот по какому поводу: больше с Виллемом из Доля не произойдет ничего плохого. Я знаю, за отравлением стоишь ты, и, если это повторится, буду считать виновным тебя, пусть и не имея никаких доказательств. Даже если на самом деле ты тут будешь ни при чем, я обвиню тебя и повешу вас обоих, тебя и Альфонса. Я повешу вас обоих и в том случае, если Виллем не поправится. А когда он выздоровеет, не смей глядеть в его сторону, ясно тебе?
Павел принял оскорбленный вид.
— Брат, я не понимаю, о чем…
— Можешь проглотить собственную рясу, но в этом вопросе ты меня не обманешь. Я знаю, ты пытался отравить его, и знаю почему.
Конрад с удовлетворением отметил, что физиономия Павла приобрела зеленоватый оттенок. Значит, ему есть что скрывать. Надо как следует расспросить Виллема, что это такое, раз Жуглет уперся и молчит.
— Да, знаю. Отсюда вытекает, что ты должен понимать: брак Виллема из Доля и Имоджин — в твоих интересах. Таким образом ты возвращаешь то, что в свое время помог отнять у него. Если этого не произойдет, я наплюю на твои церковные привилегии и повешу за то, что ты ему сделал, а день твоей смерти объявлю ежегодным праздником.
— Ваше величество желает обсудить со мной… еще какие-нибудь новости? — пытаясь скрыть накатившую слабость, спросил Павел.
— Это не новости, — злобно улыбаясь, заявил Конрад. — Это прямая и открытая угроза. Растолкуй это нашему дорогому дядюшке, поскольку я не желаю тратить время на объяснения с ним. Надеюсь, Ассамблея пройдет так, как мы все рассчитываем. Сначала займемся делами империи, а потом объявим о моей помолвке с девицей из Безансона, Виллема — с Имоджин и Маркуса — с моей дочерью. Слава Всевышнему, с этим разобрались! — Он испустил преувеличенно тяжкий вздох. — Да, и кроме того, Маркус станет герцогом.
На подходе к Майнцу троица не решилась воспользоваться радушием местных баронов, опасаясь, что они могут узнать Эрика, а их гости догадаются, кто такая Линор. Поэтому они снова остановились на обычном постоялом дворе, в деревне к югу от Майнца, в стороне от дороги, по которой на Ассамблею прибывала знать со свитой. Ассамблея, запланированная на завтра, по счастью, должна была открыться позже, чем задумано, как и происходит обычно с событиями такого масштаба. Это давало им время найти Виллема и, что более важно, Жуглета, который — ив этом все трое были согласны — единственный в состоянии все уладить.
— Хотя, если разобраться, что улаживать-то? — вздохнула Линор.
Обмякнув, она сидела на полу в комнате, которую они сняли на троих. Характерный запах старых тряпок и прочие «прелести» веселья не прибавляли.
— Выгляжу я отвратительно. Император просто высмеет нас, если меня представят ему в таком виде. Даже если я смогу восстановить свое доброе имя, привлекательной в его глазах мне, наверно, уже не стать. — Она с извиняющимся видом улыбнулась стоящему у двери Эрику. — Боюсь, это была пустая трата времени и сил.
Жанетта, удобно раскинувшись на постели, зацокала языком.
— Ц-ц-ц! Если ты не откажешься от помощи гулящей девки, я могу использовать кое-какие трюки, и ты снова будешь выглядеть замечательно. — Она похлопала по мешку, который захватила с собой из Селестата. — Знаешь, тут не только мое свадебное платье. Тут еще и кое-какие волшебные снадобья. Однако прежде всего тебе нужно принять ванну.
Так и сделали. Линор, чисто вымытая с головы до ног, крепко заснула в постели рядом с Жанеттой, Эрик спал на полу. На следующее утро, выставив юношу из комнаты, Жанетта занялась приготовлением своей чудодейственной мази. Она смешивала свинцовые белила с розовой водой и щепоткой таинственного красного порошка до тех пор, пока не добилась оттенка, близкого к цвету кожи Линор. Сначала она нанесла мазь вокруг глаз — эта область особенно пострадала после недели пребывания на солнце, — а потом тончайшим слоем покрыла все лицо и тыльные стороны ладоней. После чего открыла дверь и впустила Эрика.
— Господи боже! — воскликнул он. — Ты вернула ей лицо!
Растеряв все слова, он покачал головой и рухнул у ног Линор на колени.
— Кузина, вы…
Линор посмотрела на Жанетту, не зная, какими словами выразить свою благодарность, и в конце концов просто обняла ее.
— Не вздумай плакать, а то все потечет, — отрывисто бросила Жанетта, которой было очень приятно это объятие.
Теперь оставалось добраться до Майнца. Эрик никогда здесь не был, но без труда нашел дорогу к лучшей гостинице города. На подходе к ней оба коня вскинули головы и громко заржали. Из-за стены гостиницы им ответил другой конь.
— Я доверяю звериному чутью, — просиял Эрик. — Это Атлант!
Так оно и оказалось. Гостиница, из которой открывался вид на Вишневый Сад, выглядела большой и красивой. Их направили вверх по лестнице рядом с дверью в общий зал.
— Вы уверены, что справитесь? — заботливо спросил Эрик Линор. — Может, хотите, чтобы я поднялся первым и подготовил его?
— Нет, я сама, — покачала головой она.
Они поднялись по лестнице, Жанетта отстала на несколько шагов.
Наверху у двери, на маленькой, огороженной перилами площадке, уронив подбородок на грудь, спал молодой стражник. Линор попыталась обойти его, но внезапно он вскочил, схватил ее за руку, с силой толкнул к перилам и приставил к горлу нож.
Лица Жуглет и Линор оказались совсем рядом, их взгляды встретились. Нож задрожал в руке менестреля. Эрик боялся, что, если закричит или сделает неосторожное движение, Жуглет может чисто рефлекторно нанести удар.
— Это я, — прошептала испуганная Линор. — Жуглет, это я, я невиновна… Я знаю, ты знаешь, что я невиновна, пожалуйста…
Жуглет, напуганная появлением этого призрака, выронила нож из дрожащей руки.
— Госпожа, — хрипло выдохнула она и поклонилась. — Боже, я едва не перерезал вам горло. — Она опустилась на пол, стиснув руки и учащенно дыша. Потом, немного придя в себя, добавила: — Я знал, что вы придете, госпожа. Я ждал вас. Вы — вот кто «белый рыцарь». Вы сама невинность… Где этот проклятущий Эрик?
