Новейший АНТИ-Суворов

недели. И вдруг, одно за другим, — сообщения о том, что противник сам нападет через два-три дня. Высшие военачальники не скрывают, что информация представляется им более чем достоверной, а главное, что само по себе говорит о многом, проявляют нежданную настойчивость. Любой человек, даже не политик, тем более не глава огромной державы, не мог

не допустить,

что немцы разгадали его замысел и стараются

упредить.

И отсутствие бараньих тулупов в вермахте не может перевесить

самой возможности

подобного развития событий.

Что должен был предпринять Сталин в этом случае? Ответ очевиден — укрепить, насколько возможно, оборону, развернуть войска, занять укрепрайоны,

организовать фронт

Пусть напасть

неожиданно

уже не удастся, но и немцы встретят не изолированные друг от друга гарнизоны мирного времени, а изготовившуюся армию, под прикрытием которой мехкорпуса сосредоточатся, развернутся и. проломив фронт, пойдут вперед.

Сталин же, напротив, сделал все возможное, чтобы части РККА выглядели и являлись на деле небоеготовыми. И это объясняется лишь одним.

Никакого плана нападения на Германию не было!

Более того, вождь даже мысли не допускал, что война вообще возможна. Противостояние с сильным противником один на один не входило, да и не могло входить, в его планы. Подписывая в августе 39-го пакт, Сталин рассчитывал, и не без оснований, что ему еще долго удастся играть на противоречиях между Гитлером и западными демократиями. Кто же думал, что Гитлер не ограничится демонстрацией силы, не довольствуется «малым», а ринется в драку в надежде завоевать весь мир?

Сталин уверен был, что обманет, переиграет

любого.

Стравить враждебные группировки и, оставаясь в стороне, наблюдать, как они станут уничтожать друг друга, — вот его стиль. Лобовое же столкновение с фашизмом, в котором победителя определить заранее

(в

лучшем для нас случае!)

было невозможно, представлялось ему катастрофой. Вождь тешил себя надеждой, что и Гитлеру подобный конфликт —

невыгоден,

но в то же время чувствовал, что чего-то ои, Сталин, ие понимает. Что Гитлер

способен

напасть. Волею судеб немцам удалось выковать и в скоротечных кампаниях закалить страшное оружие, которое на какое-то время сделало их сильнейшими на континенте, И на первых порах нам нечего было им противопоставить...

Диктаторские режимы могут выжить, лишь идя от победы к победе. В отличие от Гитлера, сумевшего одурачить

нацию,

иа кого мог опереться поработивший собственный народ Сталин? В лучшем случае,

до поры,

на несколько сот тысяч кровью повязанных с его режимом управленцев. Диктаторы любимы, пока они удачливы и сильны, но и сильны, пока любимы. Любая серьезная неудача, просто война иа истощение без надежд на скорую легкую победу ставят режим на грань краха. Стоит огромному зданию дать сильную,

видимую с улицы

трещину, как любовь народная оборачивается ненавистью.

Все это Сталин понимал, войну с немцами изначально воспринимал как смертельную угрозу и делал все, по его мнению, возможное, чтобы ее избежать. Отсюда и наивные мысли о провокации немецких высших военных чинов, о том, что Гитлер «не знал». Отсюда и упорное нежелание

вопреки всему

предпринять действия, которые

могли быть восприняты как недружественные.

Отсюда и вспышки ярости в отношении тех, кто, занимая укрепления на границе, пытаясь организовать оборону, мог, по мнению Сталина, дать повод немецким генералам начать боевые действия. Да и отвык уже Сталин от того, что события могут выйти из- под контроля и что-то пойдет «ие по его».

В середине мая, тщательно все продумав, Сталин принял

окончательное

решение:

в таких условиях- ¹ воевать с немцами ему не с руки.

Другой вопрос, при каких обстоятельствах Сталин

мог

бы

решиться?

Что было нужно для того, чтобы в один прекрасный день Красная Армия перешла западную границу и устремилась в Европу?

Уверенность Сталина в легкой быстрой победе!

Не больше... но и никак не меньше. После чистки, после очевидного упадка дисциплины, после финской, а главное, после фантастически скоротечных побед вермахта такой уверенности у вождя не было,

да и быть не могло!

Вот если бы немцы устремились на Острова и были бы остановлены на побережье. Зарылись бы в землю, опутали позиции колючей проволокой. Если бы англичане, сбросив итальянцев в море, высадились на Апеннинах и пошли на Рим

Если бы на востоке не осталось значительных сил,

тогда,

возможно,

Сталин и предпринял бы какие-то шаги²-

История не терпит сослагательного наклонения. Как могли бы развиваться события, нам знать не даио. Зато мы знаем,

как развивались.

22 июня произошло то, что предотвратить было уже невозможно. Под грохот разрывов и лязг танковых гусениц вступал в свои права самый страшный для нас день.

День «Ы»..*

Примечания

¹

Слово-то какое запросто употреблялось в официальных документах. Или приучили людей, что в факте доноса нет ничего зазорного? Обратили внимание, кто

донес?

Не случайно пограничные войска подчинялись Наркомату внутренних дел.

²

Как уже упоминалось, указание пресечь инициативу подчиненных Жуков получил от Сталина. Вместе с тем нельзя не учитывать, что Сталин если ие как стратег, то как удачливый, обладающий дьявольским чутьем политический деятель пользовался непререкаемым авторитетом. Он был абсолютно убежден, что войны удастся избежать, и это не могло не отразиться иа взглядах тех, с кем вождь соприкасался. Вот слова самого Жукова: «Не скрою, нам тогда (перед войной. —

А.Б.)

казалось, что в вопросах войны, обороны И.В. Сталин знает не меньше, а больше нас, разбирается глубже и видит дальше. Когда же пришлось столкнуться с трудностями войны, мы поняли, что наше мнение по поводу чрезвычайной осведомленности