Вообще-то я не могу расписываться за все правительства, но то, что так бы поступило немецкое, сомнений не вызывает. Я прямо-таки представляю себе плакат, на котором изображен жуткий усатый грузин, занесший дубинку в виде четырехмоторного бомбардировщика над головой заламывающей руки белокурой Гретхен. И подпись под ним: «Сдавайте деньги в фонд строительства эскадрилий высотных истребителей». Ну или что-то подобное.
2
Сделаю небольшое отступление. Любое оружие имеет наибольшую эффективность при первом своем применении. Тут действует эффект внезапности, противник ведь не знает, что у вас есть такое оружие, поэтому он не имеет средств бороться с ним. Возьмем, например, танки. Первое их применение в боевых условиях имело ошеломляющий успех, немецкая оборона была прорвана почти без потерь, и развить тактический успех, превратив его в стратегический, англичанам не удалось только потому, что запас хода тогдашних танков был крайне мал.
Но уже второе применение танков было не столь успешным, немцы успели разработать некоторые приемы борьбы с ними. К концу же войны противотанковая оборона была достаточно развита.
Кроме того, применив новое оружие, вы его, в некотором роде, рассекречиваете. Показываете, что такое оружие возможно, так что противник тоже начинает его разрабатывать и конструировать. Опять же вспомним историю танков. До применения их англичанами немцы не собирались строить танки. А после применения тут же озаботились этой проблемой.
Надеюсь, теперь вам понятно, что, устроив эту самую демонстрацию «где- то в заволжской степи», Сталин тут же обесценил бы свои стратегические бомбардировщики. Потенциальный агрессор (читай Германия) озаботился бы изысканиями средств борьбы с ними и непременно нашел бы их.
Напомню, что Германия подвергалась стратегическим бомбардировкам на протяжении почти всей войны. В них участвовало несколько тысяч американских и английских четырехмоторных бомбардировщиков. Тем не менее «выбомбить» Германию из войны не удалось, более того, германская промышленность до конца 1944 года наращивала выпуск оружия и техники. Это произошло в том числе и потому, что немцам удалось создать очень эффективную систему ПВО страны. Немецкая авиация не смогла полностью перекрыть воздушное пространство Рейха только потому, что большая ее часть была занята на Восточном фронте. К тому же и саму систему приходилось создавать в условиях уже начавшегося «воздушного наступления». А если бы немцы озадачились этой проблемой до войны?
Короче говоря, описанная демонстрация явно не достигла бы своей цели, а привела к прямо противоположному результату. Но почему же тогда Сталин колебался, строить ли ТБ-7 или нет? Вспомним, что В. Суворов писал на эту тему: «Справедливости ради надо сказать, что Сталин приказ подписал... Но потом его отменил. И подписал снова. И отменил. И снова... Четыре раза ТБ-7 начинали выпускать серийно, и четыре раза с серии снимали». («День М». Гл. 2.) В чем причина этих колебаний? Ответ находим в приведенной вын;е цитате. Повторю еще раз часть из нее: «Точность? Никакой точности.
Откуда ей взяться? Высыпаем бомбы с головокружительных высот. Но отсутствие точности восполним повторными налетами». («День М». Гл. 2.)
3
Тут нужно опять обратиться к реальному опыту Второй мировой. После ее окончания американцы провели анализ эффективности своих авианалетов, оказалось, что даже при бомбежке такой крупной цели, как Берлин, американские пилоты допустили приличный процент промахов. А ведь американские В-17 оснащались гироскопическим прицелом «Норден», стоившим 6000 долларов и фактически бравшим управление самолетом на себя перед сбросом бомб. Ничего даже отдаленно приближающегося по эффективности к этому прицелу СССР до войны не имел (да и в ее ходе создать не смог).
Однако дня советских ТБ-7 имелась цель, промахнуться по которой было практически невозможно. Нефтепромыслы Румынии.
Нефтепромысел — это не завод, даже не город, это огромное ноле, на котором торчат сотни и тысячи вышек, качалок, резервуаров с нефтью, да еще и опутанное километрами и километрами трубопроводов. Высыпь на такое поле со звенящих высот хотя бы несколько сотен тонн бомб, причем бомб мелких, половина из которых к тому же зажигательные, и получишь море огня, борьба с которым и последующее восстановление сгоревшего займет уйму времени.
Теперь опять предоставим слово Владимиру Богдановичу: «26 июня 1941 года 4-й авиационный корпус начал бомбардировки нефтяных полей Плоешти в Румынии. За несколько дней бомбардировок добыча нефти в Румынии упала почти в два раза. Даже в условиях, когда практически вся советская авиация была подавлена на своих аэродромах, у нее нашлось достаточно сил нанести огромный ущерб нефтяным промыслам Румынии.
В любой другой ситуации
(выделено мной. —
В.В.)
советская авиация была бы еще более опасна и могла своими действиями по нефтяным районам полностью парализовать всю германскую военную, индустриальную и транспортную мощь». («Ледокол». Гл. 16.)
«Любая другая ситуация» — это как раз наличие в СССР тысячи неуязвимых бомбардировщиков ТБ-7. Естественно, афишировать это оружие ни к чему, напротив, его нужно хранить в глубокой тайне. А в нужный момент внезапно достать из-за спины дубинку, о наличии которой противник не подозревает, и врезать ему по черепу.
Причем дубинка эта хороша в любой ситуации. Если Германия нападет на СССР, она тут же лишится нефти, так что Красная Армия может вообще не ввязываться в бои, а потихоньку отступать в глубь России, пока не сложится ситуация, описанная Владимиром Богдановичем в тридцать третьей главе «Ледокола»: «В германской армии еще есть танки, но нет топлива для них. Еще остались бронетранспортеры в пехоте и тягачи в артиллерии, но нет топлива для них. Еще остались самолеты, но нет топлива для них. У Германии мощный флот, но он не в Балтийском море. Если он тут и появится, то не будет топлива для активных операций. В германской армии тысячи раненых, и их надо вывозить в тыл. Есть санитарные машины, но нет топлива для них. Германская армия имеет огромное количество автомобилей и мотоциклов для маневра войск, для их снабжения, для разведки, но нет топлива для автомобилей и мотоциклов...» Все, бери эту армию голыми руками и делай с ней, что хочешь.
Но можно использовать ТБ-7 и для агрессии. Война начинается с того, что тысяча неуязвимых ТБ-7 высыпает со звенящих высот тысячи тонн бомб на нефтепромыслы Плоешти. Если что-то еще там шевелится, через день налет повторяется. Ну а потом как-то даже не важно, что будет делать вермахт, все равно очень скоро сложится та же ситуация.
Из вышеизложенного следуют два важных вывода: во-первых, ТБ-7 относится к очень редкой разновидности оружия, которое может быть как оборонительным, так и наступательным. И, во-вторых, окончательно отказавшись в ноябре 1940 года от производства тысячи ТБ-7, Сталин одновременно отказался и от удара по Румынским нефтепромыслам.
4
Итак, на данный момент нам удалось установить, что с вопросами авиации у В. Суворова полная путаница. Если считать, что все приводимые им факты (предполагаемое строи-
тельство ста тысяч Су-2, массовая подготовка пилотов для них, возможность постройки тысячи неуязвимых ТБ-7 и так далее) действительно имели место, получается, что разобраться с ними и правильно осмыслить Владимир Богданович не смог. Причем помешало этому отнюдь не отсутствие специальных знаний по авиации, нам ведь не понадобилось никаких специальных знаний, чтобы найти логические нестыковки в трудах В. Суворова. Можно было бы обвинить Владимира Богдановича в неумении логически мыслить и сделать вывод, что на разведчика-аналитика он никак не тянет. Но не будем торопиться.
Представим себе ситуацию, когда кому-то нужно подогнать решение задачи
Вы читаете Новейший АНТИ-Суворов
