— Профессор Клаус, — начал Вень Чен, — прибыл в Пекин, исследуя творчество Ван Мина. Однако вчера поступила информация, касающаяся его визита в немецкое посольство.
Тут Вень Чен вынул свои очки и прочел рапорт, лежавший у него в папке.
Мне сообщают, что Клаус просил рекомендательное письмо для посольства Франции, — сказал он, — поскольку хлопотал о разрешении на работу в архивах. Во время обоих своих визитов Клаус объяснил, что ведет исследование о восстании ихэтуаней. Значит, наш профессор искал кое-что еще.
Возможно, Клаус действительно агент, — заключил Нельсон, — и был похищен теми, у кого находится рукопись, чтобы нейтрализовать его. В любом случае предлагаю ждать результата сегодняшних поисков. Возможно, наши люди найдут что-нибудь в том районе. Вы продолжаете наблюдение за отелем?
— Да, господин, — ответил Вень Чен.
Наблюдение действительно продолжалось.
Улицы промышленной зоны, где пропали из вида похитители Гисберта Клауса, были очень малолюдны, наблюдателю трудно было остаться незамеченным. Старик с тележкой фруктов стоял на углу. Несколько молодых людей проезжали туда-сюда на велосипедах в надежде, что какая-нибудь дверь откроется и выдаст свой секрет или что в каком-нибудь гараже отыщутся две машины завода «Красное знамя» с тонированными стеклами китайского производства, в которых был похищен немецкий шпион. Парочка студентов прогуливалась, держась за руки, иногда заходя в подъезды. У всех наготове были сотовые телефоны.
Я проснулся, одержимый одной мыслью: Омайра. Простыни хранили запах ее духов, смешанный с потом, поэтому я сделал нечто, совершенно для себя необычное: заверялся в них, как зверь, который идет по следу, припорошенному снегом. Мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы не поднять трубку и не позвонить ей. Кроме того, была назначена встреча с Чжэном, поэтому я быстро собрался, позавтракал в кафе самообслуживания: яйца всмятку, кофе с молоком, апельсиновый сок и круассаны — и выбежал на улицу. Увидев меня, Чжэн по-военному отдал мне честь.
— Я о многом должен вам рассказать, пойдемте, — сказал он мне, садясь в джип. — В первую очередь о том, что случилось вчера. Имя и адрес, которые дал нам наш любезный заложник, оказались очень полезными. Речь действительно идет об одном из вождей новых «боксеров» в Пекине, хотя это вовсе не вождь экстремистской группы «Белый лотос». Его зовут Вень Чен; из того, что мне удалось выяснить, следует, что он очень уважаемый агроном, человек, которого трудно заподозрить в подобных делах, по крайней мере, на первый взгляд. Я был в доме, где они собираются, и смог удостовериться, что у него и вправду сотни сотрудников, они незаметно входят и выходят, это простые люди, которые могут, не привлекая к себе внимания, проникать в любые места, при любых обстоятельствах. В этом, кстати, их огромная сила, благодаря этому им и удалось узнать о существовании рукописи.
— Значит, — спросил я, — наш кюре у них?
— Весьма вероятно, хотя не стоит отвергать и другие гипотезы. Если священник не непосредственно у Вень Чена, то, видимо, у кого-то из той же организации. Этим утром я установил за ним наблюдение. В полдень агент сообщит мне новости.
Пока мы ехали, нашему взгляду открылась стена, которая окружает Запретный город, с ее широким каналом и оборонительными башнями. Зрелище было впечатляющее. По другую сторону проспекта виднелся холм парка Янгшан, увенчанный башней с фарфоровыми крышами. У меня создалось такое впечатление, что я прожил в Пекине целую жизнь и тем не менее у меня еще не было времени осмотреть город. Я решил, что непременно сделаю это до отъезда, и представил себе эту прогулку вместе с Омайрой Тинахо. Сколько сейчас времени? Я обещал ей позвонить в полдень, казалось, стрелки нарочно двигаются медленно.
— Второе дело, о котором я хотел с вами поговорить, касается немецкого агента, — продолжал Чжэн. — Вчера, каким бы невероятным это ни казалось, случилось нечто весьма забавное: Гисберт Клаус был во французском посольстве.
— Во французском посольстве? — повторил я удивленно.
Именно, — подтвердил Чжэн. — То есть, пока мы пытались обыскать его номер, он сам пришел к нам в логово, а потом ушел, представьте себе.
— А почему нас никто об этом не предупредил?
Чжэн развел руками, потом дотронулся до лба.
— Откуда я знаю? Бюрократия. Не все дипломаты осведомлены о нашей деятельности. Он испросил разрешения работать в архиве и провел там весь день в сопровождении французского чиновника.
Я не смог сдержать издевки.
— Ну да, а я в это время был в отеле «Кемпински», причем не в том номере. По правде говоря, нам над многим стоит поработать.
— Вы правы… — признал Чжэн, посрамленный. — Из-за таких вот ошибок проигрывают войны. Представьте себе, всего через час после того, как он вышел из архива, Ословски об этом сообщили, но мы уже потеряли немца из виду. Этим утром, очень рано, один из наших сотрудников установил наблюдение за отелем, но, судя по всему, Клаус уже покинул свой номер, поскольку ночью он в него не возвращался. Возможно, он нас вычислил и обосновался в другом месте. Странно, что он оставил вещи. Среди них — несколько оригинальных изданий Ван Мина, а кроме того, множество книг на французском и испанском, которые нам следует изучить. Мой человек принес их. Сейчас вы можете оказать нам очень большую помощь, ведь, насколько я понимаю, вас интересуют книги, не так ли?
Эта последняя фраза меня удивила.
— Да, а откуда вы знаете? — спросил я.
— Я профессионал, сеньор Суарес Сальседо, — ответил Чжэн. — Представьте себе, перед тем как с вами познакомиться, я изучил рапорт, который нам прислали из Парижа.
— И о чем же еще говорилось в том рапорте?
— Обо всем понемногу. Между прочим, вам была дана не самая лестная характеристика; я смог удостовериться в том, что она неверна.
— То есть?
— Там говорилось, что вы — человек трусливый, податливый, очень подверженный влиянию и слабохарактерный, — ответил Чжэн.
— Черт, неужели поэтому меня отправили в Пекин?
— Я тоже так подумал, — сказал он. — Но это неправда — то, что вы податливый и трусливый.
— Благодарю за вашу оценку, Чжэн, — ответил я.
Я подумал, что за всем этим стоит Кастран — и возненавидел его, главным образом потому, что все это была правда. Я боязлив и сговорчив. Никогда ни на кого не повышал голоса, разве что на собственное отражение в зеркале. Что тут поделаешь!
— Кстати, Чжэн, — спохватился я, — а куда мы едем?
— Хороший вопрос, — ответил он. — Мы едем на встречу с одним из моих людей. С тем, который следил за номером немецкого агента.
Моя реакция была незамедлительной: кровь ударила мне в лицо, если б она могла говорить, то произнесла бы одно имя: Омайра Тинахо. Почему? Это был и ее отель.
— В «Кемпински»? — спросил я, затаив дыхание.
— Нет, мы увидимся с ним в более надежном месте, — к моему величайшему огорчению, ответил Чжэн. — В «Кемпински» повсюду слежка.
— Серьезно?
— Да, — сказал он со значением, — обнаружив убежище Вень Чена, мы стали следить за некоторыми из его сотрудников. У него четырнадцать человек в «Кемпински».
— Ах… — не сдержался я.
Мы подъехали к тому же старому зданию, в котором я встречался с Ословски; однако, увидев сотрудника Чжэна, я чуть не упал от изумления: это оказался Чжоу, карлик! Поборов свою природную робость, я все же решил выразить замечание.
— Должен сказать вам, что у меня есть сомнения, — сказал я Чжэну на ухо, — по поводу целесообразности использования Чжоу в качестве секретного агента.
— Вот как?
