На пенсии, в покое, при деньгах.Охранные в кармане носит справкиИ о былых мечтает временах.)Мой капитан работает без брака,А ремесло заплечное старо…— Ты враг народа! Подпиши, собака! —И мне сует невечное перо.И я сдаюсь: подписана бумага.Чернеет подпись, будто бы тавро.Я для себя не кто-нибудь, а Яго,Будь проклято невечное перо!Поставил подпись времени в угоду,Но невиновен и душою чист,Не верьте мне, что изменял народу,Как буржуазный националист.Признался я, но даже и придуркамПокажется не стоящим чернилО том мое признание, что туркамЯ горы дагестанские сулил.И хоть признался, верить мне не надо,Что за какой-то мимолетный райСкуластому японскому микадоЯ продал наш Дальневосточный край.Но есть и пострашнее погрешенья,Терпи, терпи, бумаги белый лист:Я на вождя готовил покушенье,Как правый и как левый уклонист.Был немцами расстрелян я, но силыЕще нашел и в ледяной мороз,Как привиденье, вылез из могилыИ до окопов родины дополз.О, лучше б мне остаться в той могилеИ не глядеть на белый свет очам.Дополз живым. В измене обвинилиИ на допрос таскали по ночам.Во всем признался. Только вы проверьтеМой каждый шаг до малодушных фраз.Во всем признался. Только вы не верьтеМоей вине, я заклинаю вас.Взяв протокол допроса из архива,Не верьте мне, не верьте и суду,Что я служил разведке Тель-АвиваВ сорок девятом вирусном году.Мечтаю, как о милости, о смерти,Глядит с портрета Берия хитро.Вы моему признанию не верьте,Будь проклято невечное перо!* * *То явь иль сон: мне разобраться трудно.У конвоиров выучка строга.За проволокой лагерною тундраИли стеною вставшая тайга?Что знаешь ты, страна, о нашем горе?Быль не дойдет ни в песне, ни в письме.Нас тысячи невинных — на Печоре,На Енисее и на Колыме.На рубку леса ходим под конвоем,Едим баланду. Каторжный режим.И в мерзлоте могилы сами роемИ сами в них, погибшие, лежим.С лица земли нас, лихолетьем стертых,Немало в человеческой семье.А мародеры обокрали мертвыхИ славу их присвоили себе.
