– Пусть Стивен уйдет, – сказала я. Не надо, чтобы он погиб при попытке меня защитить: здесь он может быть в лучшем случае пушечным мясом – против Жан-Клода-то.
– Почему? – спросил Жан-Клод несколько подозрительно.
– Выкладывай, – потребовала Гретхен.
Я покачала головой:
– Стивену здесь делать нечего.
– Иди, Стивен, – сказал Жан-Клод. – Я не сержусь на тебя за опоздание. Анита для меня важнее, чем твой приход на работу вовремя.
Приятно было это знать.
Стивен как-то странно кивнул, чуть ли не поклонился Жан-Клоду, глянул на меня, но не решался уйти.
– Иди, Стивен. Ничего со мной не случиться.
Уговаривать его дважды не пришлось – он исчез.
– Так что вы хотели сказать, ma petite?
Я поглядела на Гретхен, но она смотрела только на него. На ее лице читался голод, будто она долго- долго этого ждала. А я глядела в его полночно-синие глаза и понимала, что могу – без меток вампира могу – смотреть в его глаза.
Жан-Клод тоже это заметил и раскрыл глаза чуть шире:
– Вы сегодня полны сюрпризов, ma petite.
– Вы еще главных сюрпризов не видели.
– Настоятельно вас прошу, не скрывайте их. Я очень люблю сюрпризы.
Что именно этот сюрприз ему понравится, у меня были большие сомнения. Набрав побольше воздуху, я быстро, как принимают горькое лекарство произнесла:
– Ричард сделал мне предложение, и я дала согласие.
Я могла добавить: “но теперь я не уверена”, но не стала. Слишком я сама запуталась, чтобы выдавать что-то, кроме голых фактов. Если он попытается меня убить, может быть, тогда я добавлю подробности. А пока что… подождем.
Жан-Клод сидел как сидел. Не шевельнулся. Щелкнул обогреватель, и я вздрогнула. Над кушеткой заработал вентилятор, воздух стал играть волосами Жан-Клода, тканью его рубашки, но я будто бы смотрела на манекен. Кроме волос и ткани, остальное было будто камень.
Молчание тянулось, заполняло комнату. Обогреватель отключился, и стало тихо, что я слышала шум крови у себя в ушах. Такая тишина, как перед мигом творения. Можно было понять, что сейчас произойдет что-то очень серьезное, только совершенно неизвестно, что именно. Тишина обступала меня, и я не собиралась быть той, кто ее нарушит, потому что понятия не имела, что будет дальше. Это бесконечное спокойствие пугало больше, чем самый дикий гнев. Не зная, что делать, я не стала делать ничего – образ действий, о котором мне редко приходилось жалеть.
Первой не выдержала Гретхен:
– Ты слышал, что она сказала, Жан-Клод? Она выходит замуж за другого. Она любит другого.
Он моргнул – длинное, грациозное движение ресниц.
– Спроси ее, Гретхен, любит ли она меня.
Гретхен встала передо мной, заслонив Жан-Клода.
– Какая разница? Она выходит за другого.
– Спроси ее. – Это были приказ.
Гретхен резко обернулась ко мне. Под кожей выступили кости, губы истончились в злобной гримасе.
– Ты его не любишь.
Это, строго говоря, не был вопрос, и я не стала отвечать. Тогда раздался голос Жан-Клода, полный лени и какого-то темного смысла, который я не поняла.
– Вы любите меня, ma petite?
Глядя в искаженное яростью лицо Гретхен, я ответила:
– Если я вам скажу “нет”, вы же не поверите?
– Вы не можете просто сказать “да”?
– Да, каким-то темным, извращенным уголком души я вас люблю. Вы довольны?
Он улыбнулся:
– Как же вы можете выходить за него, если любите меня?
– Его я тоже люблю, Жан-Клод.
– Точно так же?
– Нет, – ответила я.
– В чем же отличие вашей любви ко мне и к нему?
Все более и более хитрые вопросы.
– Как мне объяснить вам то, чего сама не понимаю?
– Попытайтесь.
– Вы – это как великая шекспировская трагедия. Если бы Ромео и Джульетта не совершили самоубийства, через год они бы друг друга возненавидели. Страсть – это форма любви, но не настоящая. Она не длится долго.
– А каковы ваши чувства к Ричарду?
– Его я не просто люблю, он мне приятен. Я радуюсь его обществу. Я… – Терпеть не могу объяснять собственные чувства. – Черт побери, Жан-Клод, не могу я этого выразить словами. Я могу себе представить жизнь с Ричардом, а с вами – нет.
– Вы назначили дату?
– Нет, – ответила я.
Он склонил голову набок, внимательно меня изучая.
– Все это правда, но в ней есть щепотка лжи. Что вы придержали про себя, ma petite?
– Я вам сказала правду, – огрызнулась я.
– Но не всю правду.
Не хотелось мне ему говорить – слишком он обрадуется. И это как-то нечестно по отношению к Ричарду.
– Я не вполне уверена, что выйду на Ричарда.
– Почему?
В его лице что-то мелькнуло, очень похожее на надежду. Я не могла допустить, чтобы он попусту надеялся.
– Я видела, как он становится страшноватым. Я ощутила его… мощь.
– И?
– И теперь я не уверена.
– Значит, он для вас тоже недостаточно человек. – Жан-Клод запрокинул голову, смеясь. Радостный поток звука, обволакивающий меня, как шоколад. Тяжелый, сладкий и назойливый.
– Она любит другого! – вмешалась Гретхен. – Какая разница, что она в нем сомневается? Она отвергла тебя, Жан-Клод, разве этого мало?
– Это ты сделала такое с ее лицом?
Гретхен заходила тугими кругами, как тигр в клетке.
– Она не любит тебя так, как я люблю. – Вампирша упала перед ним на колени, хватая за ноги, заглядывая в лицо. – Жан-Клод, я люблю тебя. Я тебя всегда любила. Убей ее, или пусть выходит замуж за того человека. Она не заслуживает твоего обожания!
Жан-Клод будто не слышал.
– Вы сильно пострадали, ma petite?
– Ничего страшного.
Гретхен вцепилась в джинсы Жан-Клода:
– Молю тебя, молю тебя, Жан-Клод!
Мне она не нравилась, но это страдание, безнадежная боль в голосе – это страшно было слышать. Она пыталась меня убить, но я не могла подавить к ней жалость.
