– Не знаю. Мне это тоже не дает покоя. Если бы Джейсона увела она, он был бы там.
Волк, когда его освободили от шкуры, оказался неизвестной мне женщиной.
Я пошла в спальню, как будто была одна, Ричард за мной. Все было каким-то далеким, легким и чуть нереальным. Мне отрезали рукав жакета и свитера. Жакет я бы попыталась спасти, но думала, что он все равно уже безнадежно испорчен. Еще они перерезали ножны в левом рукаве. И чего это хирурги в госпиталях рвутся все отрезать?
Ричард подошел сзади, поднес руки к моей раненой руке, не касаясь.
– Ты мне не сказала, что ранена.
Тут зазвонил телефон, и я автоматически сняла трубку.
– Анита Блейк? – спросил мужской голос.
– Я.
– Это Уильямс, натуралист из Центра Одубона. Я тут прослушал несколько лент с криками сов, которые записывал ночью. На одной из них записался звук такой, что я бы поклялся, что это голос гиены. Я сказал полиции, но они не поняли важность факта. Вы понимаете, что может означать в этих местах голос гиены?
– Гиена-оборотень, – сказала я.
– Да, я тоже так подумал.
Никто ему не говорил, что убийца почти наверное вервольф. Но один из пропавших оборотней был гиеной. Может быть, Эльвира и в самом деле имеет отношение не ко всем пропавшим оборотням?
– Вы сказали, что сообщили полиции?
– Да, сообщил.
– Кому?
– Я звонил в офис шерифа Титуса.
– И с кем вы говорили?
– С Айкенсеном.
– Вы точно знаете, что он сказал Титусу?
– Нет, но зачем ему было бы это скрывать?
В самом деле, зачем?
– Там кто-то пришел, я сейчас открою. Подождете минутку?
– Я думаю...
– Сейчас я вернусь.
– Уильямс, Уильямс, не открывайте дверь!
Но я уже говорила в пустоту. Послышались его шаги к двери. Она открылась, я услышала удивленный возглас. Потом более тяжелые шаги.
Кто-то взял трубку. Слышно было дыхание, но больше ничего.
– Говори, сукин ты сын!
Дыхание стало тяжелее.
– Айкенсен, если ты ему что-нибудь сделал, я тебе твой собственный хрен скормлю с ножа!
Он засмеялся и повесил трубку. И я не могла бы сказать на суде, кто это был.
– Черт, черт, черт!
– Что случилось?
Я позвонила в справочную узнать номер полиции Уиллотона и нажала кнопку, которая набрала этот номер автоматически за небольшую плату.
– Анита, в чем дело?
Я подняла руку, прося его подождать. Ответила женщина.
– Помощник начальника Холмс?
Это была не она. После заявления, что речь идет о жизни и смерти, меня соединили с Гарровеем. Я не повысила голос в разговоре с женщиной – куча очков в мою пользу.
Гарровею я изложила сжатую версию.
– Не могу поверить, что даже Айкенсен может быть втянут в такое дело, но пошлю машину проверить.
– Спасибо.
– Почему ты не звонила 911? – спросил Ричард.
– Они бы связались с полицией округа. Может быть, Айкенсен даже получил бы назначение на этот вызов.
Я боролась с изувеченным жакетом. Ричард помог мне стащить его с левого плеча, а то я никогда бы сама не справилась. Сняв его, я поняла, что мне больше нечего надеть. Два пальто за два дня. Осталось только одно, и я взяла его. Ярко-красное и длинное. Я его надевала всего два раза, и оба раза на Рождество. Красное пальто выделяется даже ночью. Если надо будет кого-то скрадывать, придется его снять.
Ричард помог мне натянуть левый рукав. Все равно было больно.
– Поехали за Джейсоном, – сказал Ричард.
Я глянула на него.
– Ты никуда не поедешь, разве что туда, куда ездят ликантропы в полнолуние.
– Ты даже не можешь сама надеть пальто. Как ты поведешь машину?
Он был прав.
– Тебе может грозить опасность.
– Я – взрослый вервольф, а сегодня полнолуние. Как-нибудь справлюсь.
Взгляд его сделался далеким, будто он слышал голоса.
– Ладно, поехали, но первым делом мы едем спасать Уильямса. Думаю, оборотни близко от его жилья, но я точно не знаю, где.
Ричард стоял, одетый в свой длинный пыльник. На нем была белая футболка, пара джинсов с разорванным коленом и более чем заслуженные ботинки.
– Зачем ты оделся, как оборванец?
– Если я перекидываюсь в одежде, она всегда рвется. Так что это предосторожность. Ты готова?
– Да.
– Поехали, – сказал он.
Что-то в нем изменилось. Напряжение ожидания, как у воды, готовой вот-вот хлынуть через край. Я глянула в его глаза, и что-то мелькнуло в них. Что-то мохнатое, ждущее своего часа.
Я поняла, что за чувство от него исходит. Нетерпение. Зверь Ричарда выглядывал в эти карие глаза и рвался наружу, заняться своим делом.
Что я могла сказать? Мы вышли.
38
Эдуард стоял, прислонясь к моему джипу и скрестив руки на груди. От его дыхания шел пар – после темноты температура упала на двадцать градусов (по Фаренгейту. Примерно 11 по Цельсию) и снова вернулся мороз. Талая вода замерзла опять, и под ногами скрипел снег.
– Что ты здесь делаешь, Эдуард?
– Я собирался зайти к тебе, когда увидел, как ты выходишь.
– Чего ты хочешь?
– Принять участие в игре.
Я уставилась на него:
– Вот именно так? Ты не знаешь, чем я занята, но хочешь урвать себе долю?
– Когда я иду за тобой, это позволяет мне перебить массу народу.
Горько, но правда.
– Нет у меня времени спорить. Залезай.
Он сел на заднее сиденье.
– И кого мы будем убивать этой ночью?
Ричард завел мотор, я пристегнулась.
– Увидим. Предатель-полисмен да еще тот или те, кто похитил семерых оборотней.
