Ловко обогнув толстопузого, пришлепала девица, кинула перед Конрадом тарелку с дымящимся мясом и быстро удалилась.
По-прежнему не обращая внимания на стоящего рядом выпивоху, Конрад неспешно отрезал кусок окорока.
— Ну что, дружище, сейчас поедим…, - сказал он, обращаясь к кролику.
Но пузатый остряк, привыкший к всеобщему вниманию, явно не собирался униматься и жаждал испортить аппетит Конраду.
— Слушай, ты, Любитель Кроликов. Угости нас винишком, а?
Не спрашивая разрешения, обормот схватил со стола бутыль с вином, зачем-то взболтал, припал мясистыми губами и сделал глоток.
— Ух ты! Братва, — сказал он, вытирая красную рожу рукавом и оборачиваясь к приятелям. — Пока мы глотаем вонючую брагу, он тут распивает 'Медвежью слезу'!
Конрад с трудом удержался от очередного вздоха. Ну хоть бы раз нормально поесть, так нет же…
— Бери себе вино, — в голосе Конрада не звучало ничего кроме скуки.
Мужик недоверчиво посмотрел на Конрада. Тот опустил глаза и продолжил спокойно нарезать мясо.
С бутылью в руках обормот вернулся к своему столу. Какое-то время было тихо, бражники распивали непривычно благородный для них напиток. Но что значит одна-единственная бутылка вина для пышущих здоровьем мужиков, даже если это 'Медвежья слеза'? Естественно, ее хватило на один короткий миг, за который Конрад успел насухо проглотить кусок мяса.
— Не, ну я не понял? — Толстопузый поднялся за своим столом и опять повернулся в сторону Конрада. — А крольчатина када будет?
Снова не дождавшись никакой реакции на свои слова, парнище в этот раз взбеленился. Не находя других доводов, он взял за горлышко пустую бутыль из-под вина.
— Лови сдачу! — крикнул он и размашисто запустил снаряд в Конрада.
К несчастью, в этот раз рефлексы опередили рассудительность и желание спокойно завершить трапезу. Не шелохнувшись, Конрад выбросил перед собой руку, поймал бутыль за горлышко, и тут же швырнул обратно.
Даже стук ножей, тарелок, зубов и кружек не заглушил удар, возникший от столкновения бутыли и лба обормота. Голова оказалась прочней, и глиняные черепки со смачным звоном разлетелись по сторонам, задевая приятелей весельчака.
Толстопузый еще мгновение стоял на ногах, потом закатил глаза и стал падать. Его собутыльники как завороженные смотрели, пока он медленно перетекал на скамью, а с нее на пол. Когда же тот упокоился на влажной соломе, все как один вскочили со своих мест.
— Ах ты ж северный ублюдок…. - прошипел один из них, высокий, с повязкой через левый глаз.
Он сноровисто выпрыгнул из-за стола и по-кошачьи устремился к столу Конрада. В его руках неуловимо сверкнул нож, и по одному плавному движению стало ясно, что он умет обращаться с этим привычным оружием уличных потасовок.
Через мгновение перед Конрадом уже стояла разъяренная толпа с ножами, дубинками и цепями.
— Сейчас мы тебя спросим за Грофита, — зловеще процедил Одноглазый, ловко поигрывая ножом.
Конрад, казалось, вовсе не замечал надвигающуюся толпу, изучая недоеденный окорок на своем блюде.
Едва Одноглазый двинулся к Конраду, от входа раздался треск. Перекошенная дверь таверны слетела с петель, сшибла пару малых столиков и грохнулась прямо на бесчувственного Грофита.
Бражники как один обернулись.
На порог ступил человек в капюшоне. Он какое-то время рассматривал толпу перед столиком Конрада, потом обвел взглядом зал и уверенно вошел внутрь. Следом за ним серыми тенями проскользнули еще пятеро.
Сделав пару шагов, человек в сером остановился, откинул балахон, и в свете лампад стало видно его острое лицо, покрытое рытвинами оспинок. За его спиной веером рассыпались пятеро воинов, синхронными движениями обнажая тяжелые мечи-фальчионы.
За окнами сверкнула молния, на миг ярко осветив новых посетителей. В колючих глазах незнакомца, казалось, застыло выражение самого Седого Жнеца. Едва взглянув на пришельцев, тавернщик задохнулся, подавляя вскрик ужаса, после чего тихонько сполз под стойку.
Человек в сером балахоне растянул в усмешке тонкие губы и пробежался взглядом по мужичкам, что по-прежнему толпились перед Конрадом. Но теперь они вдруг сникли, ножи и дубинки враз опустились, словно их владельцы застыдились выставленного оружия. Одно дело бить одинокого северянина, и совсем другое сражаться против шести вооруженных мечами воинов.
— Конрад! — радостно воскликнул незнакомец, приветливо вскидывая руки. — Наконец-то мы тебя нашли!
Толпа начала потихоньку отступать от стола c невозмутимым чужаком. Дольше всех колебался Одноглазый, но потом и он сунул нож в сапог и бочком попятился к стойке.
Пушистик в клетке вздрогнул, его уши стали торчком.
Незнакомец у двери мягким шагом двинулся к темному углу таверны. За его спиной неотвязно следовали серые тени спутников, казавшиеся отражениями своего предводителя.
Когда парень в сером подошел к столику Конрада, протрезвевшие бражники один за одним стали выскакивать из таверны. Буквально через мгновение никого из них не осталось, один лишь лейтенант мирно спал за своим столом.
Остановившись перед Конрадом, незнакомец пальцами взял с тарелки отрезанный кусок мяса. Повертел в руках, понюхал, после чего повернулся к стойке.
— Хозяин!
Над стойкой показались испуганные глаза.
— Ах ты, шельма, — укоризненно покачал головой незнакомец. — Это — медвежатина?! С каких это пор медведи начали хрюкать?
— Так, я это, господин…
— Что ты это? Где твой хваленый медвежий окорок?
— Не губи, господин. Токма где ж ее нонче взять-то медвежатинки-то? И свининку-то чай в нонешнее время с трудом достать удается. А уж охотники…
Конрад не смотрел на балаган, устроенный серым пришельцем. Его взгляд был направлен слегка в сторону, так чтобы одновременно видеть всех. А правая рука ненавязчиво потирала шею — так легко схватить рукоять меча за спиной.
В жалостливое блеяние тавернщика вплелся мерный стук капель за окном — небеса все же разродились дождем. Серый раздраженно швырнул в сторону стойки блюдо с мясом и снова повернулся к Конраду.
— Ну что, старый друг? Знаем, что сам не отдашь, но спросить обязаны. Потому… — незнакомец сделал паузу, пытаясь заглянуть в глаза сидящему перед ним. — Возвращай нам то, что принадлежит нашему Господину, — он предусмотрительно не стал опираться на стол, а держался на расстоянии. — Мы можем сказать тебе: мол, сам понимаешь, только работа, ничего личного. Но мы этого не скажем. У нас много личного к тебе, Конрад.
— Я много раз слышал от людей и нелюдей 'это работа' или 'ничего личного'. Они все умерли. Да и тебя стало меньше после нашей последней встречи, Пятитень.
Рука Конрада привычно рванула рукоять, высвобождая из ножен черный клинок. Полыхнули багряные руны, меч просвистел быстрее ветра, но серый оказался еще быстрее. Он уклонился от черного лезвия и в ответ рубанул сам.
Спутники Пятитеня рассыпались по бокам и синхронно повторили движение предводителя. Удары шести клинков пришлись в то место, где только что сидел Конрад.
А тот уже стремительно отпрыгнул в сторону и неуловимым движением вонзил клинок в крайнего из
