– Мне и так хорошо, – ответила я. – Но за предложение спасибо.
– Независимое ты создание, Мередит. Это мне в тебе никогда не нравилось.
– Я знаю.
– Если бы в западных землях Дойл тебе сказал, что я для тебя сегодня задумала, ты бы приехала добровольно или попыталась бы сбежать?
Я посмотрела прямо на нее:
– Ты поименовала меня наследницей. Ты позволила мне встречаться со стражей. Это не та судьба, которая хуже смерти, тетя Андаис. Или есть еще что-то, о чем ты мне сегодня не сказала?
– Подними табурет, Мередит. Не надо оставлять в комнате беспорядок.
Она проплыла по каменным ступеням вниз, к двери в стене напротив.
Табурет я подняла, но мне не понравилось, что она не ответила на мой вопрос. Что-то еще должно было произойти.
Я окликнула ее, когда она уже почти дошла до двери:
– Тетя Андаис?
Она повернулась:
– Да, племянница?
На ее лице было слегка заинтересованное, снисходительное выражение.
– Если бы то заклинание похоти, которое ты поместила в машину, подействовало, и мы с Галеном совокупились бы, ты бы велела убить его и меня?
Она заморгала. Полуулыбка сползла с ее лица.
– Заклинание похоти? О чем ты говоришь?
Я рассказала.
Она покачала головой:
– Это было не мое заклинание.
Я подняла руку, блеснув кольцом:
– Но оно питалось силой от твоего кольца.
– Я даю тебе мое слово, Мередит, я не клала в Карету никаких заклинаний. Я оставила там кольцо, чтобы ты его нашла, и больше ничего.
– Ты оставила кольцо собственноручно или дала его кому-нибудь положить в Карету? – спросила я.
Не глядя мне в глаза, она ответила:
– Я его сама положила.
И я знала, что она солгала.
– Кто-нибудь еще знает, что ты собираешься снять с них обет целомудрия в том, что касается меня?
Она покачала головой, и длинная волнистая прядь упала на ее плечо.
– Знает Эймон, но больше никто. А он умеет хранить молчание.
Я кивнула:
– Да, это он умеет.
Мы с теткой переглянулись через всю комнату, и я увидела в ее глазах новую мысль.
– Кто-то пытался тебя убить, – сказала она.
Я кивнула:
– Если бы мы с Галеном совершили прелюбодеяние, а ты не сняла бы запрет, ты вполне могла бы за это меня убить. Судьба Галена казалась при этом несущественной.
Гнев озарил ее лицо, как пламя свечи из стеклянного сосуда.
– Ты знаешь, кто это сделал, – сказала я.
– Этого я не знаю, зато я знаю, кому было известно, что тебя поименуют сонаследницей.
– Келу, – сказала я.
– Я должна была его подготовить.
– Да, – согласилась я.
– Он этого не делал, – произнесла королева, и впервые в ее голосе прозвучала эта интонация – интонация любой матери, защищающей свое дитя.
Я только глядела на нее с ничего не выражающим лицом. Ничего лучше я сейчас сделать не могла, потому что Кела я знаю. Он ни за что не отдаст без борьбы свое первородство, хоть по воле королевы, хоть как.
