– Он взял твою кровь, притворившись, – произнес Холод. – Он знает, кто твои враги, и боится их.
– Ты называешь Курага, царя гоблинов, трусом? – спросил Кураг.
Холод сунул гоблина, которого держал, под мышку, освободив руку, но в ней пока не было оружия.
– Да, я называю тебя трусом... если ты укроешься за плотью.
– Что такое право плоти? – спросила я и попыталась отойти от Дойла, но он придержал меня. Я взглянула на него: – Что тут происходит, Дойл?
– Кураг пытается скрыть свою трусость за очень древним обрядом.
Кураг усмехнулся им обоим. Назвать кого-нибудь трусом – это при обоих Дворах означает дуэль. Кураг был куда более разумен.
– Я не боюсь никого из сидхе, – ответил он. – Я взываю к плоти не чтобы уклониться от ее врагов, стражники, но дабы воистину соединиться с нею плотью.
– Ты уже женат, – сказал Холод. – Супружеская измена – преступление у сидхе.
– Но не у гоблинов, – возразил Кураг. – Поэтому здесь не важно мое семейное положение, важно ее.
Я оттолкнулась от Дойла. Это движение было слишком внезапным, и я покачнулась. Ффлур удержала меня от падения, подхватив под локоть.
– Теперь я перевяжу тебе раны, – заявила она.
Я не стала спорить.
– Спасибо, – сказала я ей. Когда она начала перевязывать, я обернулась к мужчинам: – Кто-нибудь, будьте добры, объясните мне, о чем он говорит.
– С радостью, – ответил Кураг. – Если твои враги – мои враги, и я должен защищать тебя от мощных сил, то мои любимые должны стать твоими любимыми. Мы соединим плоть, как соединили кровь.
– Ты имеешь в виду секс? – спросил Гален.
– Да, секс, – кивнул Кураг.
– Нет, – сказала я.
– Ну нет! – сказал Гален.
– Нет единения плоти – нет союза, – ответил Кураг.
– Среди сидхе, – сказал Дойл, – твои брачные обеты считаются священными. Мередит так же не может участвовать в обмане твоей жены, как не могла бы обмануть собственного мужа. Правило плоти действует только тогда, когда обе стороны свободны.
Кураг скривился:
– Черт, ты не стал бы так явно врать. Обидно. – Он посмотрел на меня. – Ты всегда от меня ускользаешь, Мерри.
– Только потому что ты все время прибегаешь к жульничеству, пытаясь залезть мне под юбку.
Подошел слуга с чашей чистой воды и встал рядом с Ффлур, которая обмывала мои раны. Она открыла бутылку антисептика и смочила оба моих запястья. Красноватая жидкость потекла в воду, плавая на поверхности каплями новой крови.
– Я тебе когда-то сделал честное предложение руки и сердца, – возразил Кураг.
– Мне тогда было шестнадцать, – ответила я. – Ты меня напугал до чертиков.
Ффлур обтерла мне запястья насухо.
– Я для тебя слишком мужчина?
– Вы двое – слишком для меня мужчина, в этом ты прав, Кураг.
Его рука двинулась к боку, где у него были дополнительные гениталии. Одно сильное поглаживание – и у него вздулся бугор под штанами в таком месте, где остальным мужчинам не о чем было бы тревожиться.
– Воззвание к плоти прозвучало, – сказал Кураг, все еще поглаживая себя сбоку. – И оно не может быть заглушено, пока не получит ответа.
Я посмотрела на Дойла:
– Что это значит?
Дойл покачал головой:
– Не могу сказать.
Подошел второй слуга с подносом, где лежали перевязочные материалы, и держал поднос, пока Ффлур наматывала чистые бинты. Слуга работал кем-то вроде сестры, подавая ей ножницы и пластырь.
– Я знаю, что делает Кураг, – сказал Холод. – Он все еще пытается не воевать с твоими врагами.
Кураг обернулся к Холоду, кипя от ярости.
– Мерри нужна любая сильная рука, готовая встать у нее за спиной. И это твое счастье, Убийственный Холод.
– Значит, ты будешь соблюдать союз и станешь такой сильной рукой? – спросил Холод.
