Актеры, как всегда, шумели о чем-то. Артур отсюда, с театра, собиравшийся совершить восхождение к вершинам какого-нибудь искусства, прислушался, глядя в бокал с зеленоватым 'Миллером'. Слышалось 'Собор', 'Собор', теперь окончательно сократившееся до одного слова название будущего спектакля. Ему будто дали кличку.
Всех заглушил и сейчас говорил горбун на высоченных каблуках, заведующий литературно- драматургической частью Зерцалов. Как все горбуны, он сидел на краю стула, рассказывал, что Великолуцкий собирается ставить спектакль в готическом стиле.
— Это впервые, — слышал Артур. — Новый жанр. Ужасы в театре, некий Хичкок на сцене.
Артур еще слабо разбирался в театральной иерархии, поэтому опасался горбуна. Подозревал, что тот, чего доброго, может оказаться его начальником. Сейчас подскочит, начнет ругать за пиво в рабочее время — перерыв давно закончился. Но Зерцалов пока не обращал на него внимания. В полемическом пылу встал и что-то вещал своим собутыльникам. Довольно высокий для горбуна, с коротким изломанным торсом и длинными ногами. Артур заметил, что волосы у него какого-то неестественно шоколадного цвета. Наверное, тот их красил.
До сих пор было непонятно, кто это такие и чем заняты в театре: все эти администраторы, зам по работе со зрителями и зав билетным столом, помрежи и одевальщицы.
Артур взял на пробу еще несколько бутылок разных неизученных еще сортов. Кажется, предстояло дождаться окончания рабдня в этом буфете. Неисследованного пива оставалось еще много, но все же он решил остановиться, хотя так и не понял, какое ему понравилось больше.
После пива, как всегда, захотелось кофе — необычная особенность организма. Экспрессо с сушеной дыней на закуску. Маленькие радости в его маленькой жизни, вернувшиеся вместе с деньгами. Как давно не приходилось ощущать этот вкус. Почти забытый аромат.
Актеры все еще шумели. А вот послышались другие, такие знакомые голоса. Регина и Лаида Бокситогорская. Артур замер. Внутри внезапно возникла неожиданная, удивившая его самого вспышка радости.
Кажется, вошедшие балерины говорили на актуальную в последнее время тему — о внезапно вошедшем в моду конском шампуне.
— Смотри, — раздалось за спиной. — Наш суровый лесной человек разминается чем-то. Борется с трезвостью.
— Алкогольничаешь пивом? — Регина остановилась рядом, глядя на множество пивных бутылок перед Артуром. — Репетируешь перед сегодняшним банкетом?
Села напротив, даже сидя возвышаясь над ним. Артур, такой маленький рядом с ней, почувствовал себя неловко.
Сегодня в ноздре аккуратного носа Регины возникло маленькое золотое колечко, блестевшее в сумеречно освещенном зале буфета. Артур подумал, как ей идет золото, его яркий чистый блеск. Казалось, что между ее совершенной красотой и этим золотом есть что-то родственное.
'А я ей наган, дурацкий кусок железа…'
Бокситогорская тоже присела невдалеке, за соседним столиком — боком, будто куда-то торопилась. Рассеянно оглядывала людей в буфете. Она и Регина — классическое сочетание красавицы с некрасивой подругой. Две несоперницы.
Артур всегда ощущал какое-то расположение к некрасивым людям, будто к случайно встреченным союзникам. Но сама Бокситогорская таковым его, кажется, не считала и о своей неудачной внешности как будто не догадывалась. Глядела гордо, с высокомерием еще одной красавицы, играла ее с напором, хотя получалось неубедительно. Для такой роли ей не хватало главного — красоты.
Оказалось, что ее подруга Регина Табашникова среди актрис Среднего театра — такое же исключительное явление, как и везде.
— Ну как? Топчете ногами 'Собор'? — повторил Артур услышанное от Октябрины. — В хореографическом смысле.
— Топчем. И ногами, и копытами. Чертей в спектакль зачем-то ввели. Только главные партии до сих пор поделить не могут, — Регина говорила, по-актерски профессионально владея мимикой — с застывшей улыбкой и неподвижным лицом. Внимательно смотрела на него, в упор, прямо в глаза. — Забыла, как тебя зовут… Слушай, Лаидка, я решила назначить Артура своим пажом. Чтобы он в нашем театре зря не пропадал.
Лаида Бокситогорская тоже улыбалась, но улыбка, а точнее, усмешка ей не шла, портила. В уголках рта четче становились морщины, и ее тощенькое заостренное лицо становилось немного обезьяним. Сразу старело, словно молодость ее была не настоящей, фальшивой.
'Сколько ей лет?' — В недавно появившемся сериале она выглядела моложе.
— В пажи, наверное, такие, как я, не годятся. Пажи должны быть красивыми и юными. Или, хотя бы, толстыми. Как Санчо Панса. Хотя он, вообще-то, оруженосец был.
Сразу вспомнилось про наган. Все никак не находилось места и возможности спросить о нем.
— Да, толщиной ты не вышел. Слышишь, Лаида? Не забудь.
— Ну ладно, — отозвалась та. — Мне пора на грим. Пока!
— Вы подруги с ней? — спросил Артур, глядя вслед Бокситогорской, выходящей из буфета. — Я ее видел недавно в сериале по телевизору.
— Да уж, дружим. Настоящей женской дружбой. Той, что крепче камня и стали, — усмехнувшись, произнесла Регина. — Она в 'Фиалке Монмартра' у меня главную роль отжала. Фиалка, блин! И вообще, Артур, у нас в театре не дружат. А под дружбой другие отношения подразумевают. Те, что раньше противоестественными считались. Так, что ты не вздумай кому-то в глаза сказать, что он дружит с кем-то. Мужику, особенно. Сильно обидится, может до удара в лицо. У нас все могут.
— Конечно, каждая женщина по-своему красива, — осторожно заговорил Артур. — Но Лаида Бокситогорская слишком уж по-своему. Говоря проще, увы, бедняжка некрасива.
— Ну да, — небрежно отозвалась Регина. — Даже чем-то немного на тебя похожа.
'Чем это!' — мысленно воскликнул Артур. Сразу вспомнил свое последнее отражение, стал искать общие с Лаидой черты.
Кажется, Регина внезапно обиделась за Бокситогорскую.
— Некрасива по сравнению с тобой. У тебя глаза, как прозрачные камешки… — решился сказать Артур. — Драгоценные, — поспешно добавил он.
'Кажется, я все-таки пьяный!'
Регина взглянула на него с непонятным вниманием. Как-то по-особому. Так девушки смотрят на себя в зеркало, серьезно и с интересом.
— Хвалить не надо, лучше деньгами, — Регина взяла со стола открытую бутылку пива и неожиданно решительно, по-гусарски допила ее в несколько глотков. — Пойдем, лучше проводи меня
— Я тянула, тянула с этим разговором, — заговорила она по дороге.
'Каким разговором?' — внутри Артура в непонятном ожидании вздрогнуло сердце.
— Но понимаю, — продолжала Регина, — если откладывать, лучше не будет. Так вот я про что… Три дня не пролежал в гримерке этот, как ты говоришь, наган. Исчез.
— Как исчез? — только и смог сказать Артур. Задать нелепый вопрос.
— Вот так. Украли.
Они остановились на лестничной площадке. За окном было еще совсем светло, теперь с каждым днем вечера наступали все позже. Солнце светило совсем по-весеннему, на подоконнике стояли лужицы.
— Ну, где, где, — отвечала на его вопрос Регина. — Так и валялся он, вернее, лежал, там у меня в столе, в гримерке.
Вроде, надо было обидеться, но Артур уже упустил момент. И вообще, обидеться на Регину было сложно. Сложно, поздно — теперь ей надо было помогать.
— Я Великолуцкому не доверяю, — говорила она. — В эти дни он один был в нашей гримерной из мужиков. Женщины не в счет, им всякое там железо, тем более, револьвер, неинтересно. Многие, наверное, и не поняли бы, что это такое. Великолуцкий никогда в жизни в женской гримерной не был и вдруг пришел. Зачем? С проверкой, видите ли. Теперь жду от него какой-то гадости. Непонятно, что ему в голову придет.
