изрытая, вообще не похожая на кожу.
— Я действительно люблю тебя, Ашер.
Он открыл глаза, полные такого страдания, полные много чего, чем можно было бы его уязвить до сердца.
— Не знаю, насколько положили этому начало воспоминания Жан-Клода, но, с чего бы ни началось, сейчас я люблю тебя. Именно я, а не кто-то другой, Ашер.
— Но ты не взяла меня в свою постель.
— Я люблю многих, с кем не сплю в одной постели. То есть с кем не занимаюсь сексом.
Глаза его стали тускнеть. До меня дошло, что я ляпнула.
— Ашер, я хочу, чтобы ты сегодня был в нашей постели, — пожалуйста. И не только для сна.
Он прихватил мои руки своими сверху:
— Только чтобы спасти меня от Мюзетт.
С этим я не могла спорить, но...
— Это правда, но разве это так уж важно? Разве важно почему?
Он нежно улыбнулся и убрал мои руки от своего лица.
— Да, Анита, это важно. Ты сегодня возьмешь меня в свою постель, но завтра в тебе проснется чувство вины, и ты снова сбежишь.
Я нахмурилась:
— Ты говоришь так, будто я с тобой уже так поступала. Этого не было.
Он потрепал меня по руке, которую держал в ладонях.
— Ты вот в эту кровать брала с собой четырех мужчин, но секс у тебя был только с Жан-Клодом. Ты питала ardeur от Натэниела, но не трахнулась с ним. — Он отпустил мои руки и засмеялся, качая головой. — Только у тебя хватило бы силы воли спать каждую ночь возле такого красавца и не взять все, что предлагает Натэниел. Я видал священников и аскетов, у которых не было твоей воли сопротивления соблазну.
— Кажется, я последнее время уже не так сопротивляюсь, — сказала я, стараясь быть честной.
Он снова засмеялся, но улыбка его растаяла.
— Джейсона ты уложила в упаковочный ящик с маркировкой «друг». А я? Мне не хотелось бы оказаться с тобой снова в этой кровати, если завтра я стану обычным другом. Этого мне не вынести.
Я наморщила брови, глядя на него. Больше всего мне хотелось забыть, что случилось, когда Белль Морт несколько месяцев назад напустила на меня ardeur. Из-за нее я попала в ситуацию, которую точнее всего было бы назвать оргией. Сношения не было, но было полно рук и тел, касающихся мест, которых не надо бы. Ашер был прав: я изо всех сил стараюсь этого не замечать. Усердно делай вид, что ничего нет, так ничего и не будет. Но ведь было, и я с этим еще не разобралась.
— Что ты хочешь от меня услышать? Мне жаль, что я слишком застеснялась, оказавшись в постели одновременно с четырьмя мужчинами. Да, я смутилась, так что можешь меня винить.
— Сегодня ты тоже смутишься.
— Есть многое, что меня смущает, Ашер, и тут я ничего не могу поделать.
— Ты ничего не можешь поделать с тем, какая ты есть, Анита. Я не изменю тебя, но мне не нужна одна ночь из милости в твоей постели. Я тебе говорю: я не вынесу, когда меня снова выбросят прочь.
В этот миг я поняла, что он говорит не о том, когда его выбросили из нашей кровати после того, как ardeur насытился. Он вспоминал, как отвергла его Белль много сотен лет назад. Выбросила, как поломанную игрушку. В конце концов, игрушку всегда можно купить новую.
Я заходила перед ним вперед-назад, не глядя ни на кого них, — мне просто нужно было куда-то девать растущее нервное напряжение.
— Чего ты хочешь от меня, Ашер? Гарантии?
— Да, — сказал он, помолчав. — Именно этого я от тебя хочу.
Я остановилась и поглядела на него:
— Какого рода гарантии? Что я не буду насчет этого переживать завтра? — Я мотнула головой. — Извини, Ашер, не могу давать обещаний, потому что не знаю, что буду чувствовать завтра.
— А что скажет Мика, если узнает, что ты была со мной?
— Мика против не будет.
Ашер поглядел на меня.
— Да-да, я знаю, что все время жду от него вспышки насчет чего-нибудь. Он вполне готов делить меня с Жан-Клодом, с Натэниелом, и — цитирую: «С любым, кого надо будет включить в список». Конец цитаты.
Ашер вытаращил глаза:
— Вот это умение понимать!
— Ты даже не представляешь себе, какое у него умение. Когда он вошел в мою жизнь, он сказал, что сделает все, чтобы остаться со мной, чтобы быть моим Нимир-Раджем. Пока что он держит слово.
— По твоим словам, он просто безупречен, — сказал Ашер голосом, полным дружелюбной иронии.
— Знаю. И все время гадаю, когда же упадет второй сапог и он на меня окрысится.
Ашер коснулся моего лица, что заставило меня взглянуть на него. Он глядел на меня сейчас обоими глазами, и они были полны искренности.
— Я ни за что не хотел бы сделать что-нибудь, что разрушило бы построенную тобой жизнь. Если мы это сделаем и ты убежишь, то повредятся твои отношения с Жан-Клодом, а я уеду.
У меня глаза стали шире.
— То есть как — уедешь?
— То есть так, что, если ты меня возьмешь сегодня в свою постель, а завтра выгонишь, я уеду. Я не буду смотреть, как Жан-Клод любит другого или другую, а я стою и жду. Конечно, понадобится время, чтобы найти нового мастера, который возьмет меня к себе, и вряд ли первым заместителем. Я знаю, что сам я для мастера слаб. У меня нет подвластного зверя, — покачал он головой, — и очень многие из моих способностей бесполезны, кроме как в интимных ситуациях. А с тех пор, как случилось вот это... — Он показал на шрамы. — Меня никто не подпускал достаточно близко, чтобы я этой силой воспользовался.
Он облизал губы, одновременно вздохнув, и у меня перехватило дыхание. Я хотела его, хотела так, как женщина хочет мужчину в течение долгих лет. Но одного желания для меня никогда не было достаточно.
— Ты говоришь, что, если сегодня мы возьмем тебя в постель с нами, а завтра я сбегу, и это окажется первым и последним разом, ты уедешь от нас?
Он кивнул. Ему даже и думать не надо было.
— Ты мне ставишь ультиматум, Ашер, а я их плохо переношу.
— Я это знаю, но я должен защитить себя, Анита. Я не могу жить рядом с небесным чертогом, когда меня не пускают внутрь. Это кончится тем, что я сойду с ума. — Он прислонился к двери и поглядел за мою спину на Жан-Клода. — Я уже несколько месяцев думаю, что мне пора бы уйти. Это слишком тяжело для нас всех. Знай, Жан-Клод, что кое-какие раны залечились оттого, что я был рядом с тобой как друг. — Он повернулся и улыбнулся мне. — А видеть, как ты смотришь на меня, приносило больше радости, чем боли, Анита.
Он повернулся, держа ладонь на ручке двери.
Я положила руку на дверь, не давая ее открыть. Ашер сказал:
— Выпусти меня, Анита. Ты сама знаешь, что этого не хочешь.
— Что мне на это сказать, Ашер? Что ты прав? Что если бы сегодня Мюзетт не явилась, я бы не сделала этого предложения? Ты прав, не сделала бы. — Я прижалась спиной к двери. — Но мысль, что ты уедешь, что я никогда больше тебя не увижу... — Я замотала головой и была очень близка снова к слезам. — Ашер, не уходи. Пожалуйста.
— Я должен, Анита.
Он тронул меня за плечо, пытаясь отодвинуть с дороги, открыть дверь.
— Нет.
Он нахмурился:
— Ma cherie, ты меня на самом деле не любишь. Если не любишь меня и не хочешь меня, ты должна
