у которого возникли подозрения, понял, что он теперь не может повернуть назад, а должен отдаться в руки грубых людей, которые вышли в море, чтобы его встретить. Его жена Корнелия обезумела от страха за его безопасность, но он, попросив ее ждать дальнейших событий и не тревожиться, спустился в лодку, взяв с собой двух центурионов, вольноотпущенного по имени Филипп и раба по имени Скиф. Когда он прощался с Корнелией, он прочитал ей пару строк из Софокла:
И, сказав это, он поплыл к берегу. Глубокое молчание воцарилось среди небольшой группы людей, когда лодка плыла по темной воде, которая в это время года начала уже менять цвет из-за нильского ила, принесенного ежегодным наводнением. И во влажном зное египетского летнего дня унылый маленький городок и пустынный, лишенный красок берег, вероятно, казались особенно негостеприимными. Чтобы нарушить гнетущее молчание, Помпей повернулся к Септимию и, серьезно глядя на него, сказал: «Верно, я не ошибся, и раньше ты был моим солдатом?» Септимий не ответил, а молча кивнул. После этого Помпей открыл небольшую книгу, начал читать, и так продолжалось, пока они не достигли берега. Когда он собирался выйти из лодки, он взялся за руку своего слуги Филиппа, но, как только Помпей это сделал, Септимий вынул свой меч и нанес ему удар в спину, после чего на него напали Сальвий и Ахиллес. Помпей не сказал ни слова, но, слегка застонав, спрятал лицо в своем плаще и упал на дно лодки, где его быстро добили.
Корнелия, стоявшая на палубе боевого корабля, своими глазами увидела это убийство и издала такой душераздирающий крик, что его услышали на берегу. Потом, увидев, что убийцы склонились над телом и снова распрямились, подняв вверх отрубленную голову, она приказала капитану поднять якорь, и через несколько минут боевой корабль уже плыл в открытое море и вскоре был вне досягаемости для погони. Обезглавленное и раздетое тело Помпея было брошено в воду, а через некоторое время оно было выброшено на песчаный берег прибрежной волной, где вскоре его окружила толпа любопытных. Тем временем Ахиллес и его подручные несли его голову в царский лагерь.
Вольноотпущенному Филиппу никто не мешал, и он бродил взад и вперед по пустынному берегу, пока все не ушли в город. И тогда он подошел к телу, встал рядом с ним на колени, обмыл его морской водой и обернул его в свою собственную рубаху вместо савана. Когда Филипп искал дрова, чтобы соорудить какое- нибудь подобие погребального костра, он встретил старого римского солдата, который когда-то служил под командованием убитого полководца. Вместе эти два человека принесли обломки разбитых кораблей и куски гнилого дерева, которые смогли найти на берегу, и, положив тело на эту кучу дров, подожгли ее.
На следующее утро перед Пелусием появился второй корабль, на котором прибыли один из военачальников Помпея Луций Лентул и две тысячи солдат, которых Помпей собрал вместе для своей охраны. И когда Луция Лентула везли в лодке на берег, он заметил еще дымящиеся остатки погребального костра. «Кем был тот, кто нашел здесь свой конец? – спросил он, еще не зная о трагедии, и добавил со вздохом: – Может быть, даже ты, Помпей Великий!» А когда Лентул ступил на берег, он тоже был убит на месте.
Несколько дней спустя, 2 октября, Юлий Цезарь, который преследовал Помпея по пятам, прибыл в Александрию, где с искренним отвращением узнал о жалкой смерти своего великого врага. Вскоре после этого перед завоевателем престал Теодот, принесший с собой голову Помпея и кольцо с печатью. Но Цезарь горестно отвернулся от ужасной головы и, взяв в руку лишь кольцо, на миг расстроился до слез. Затем он прогнал пораженного Теодота, как раба, совершившего преступление, и вскоре после этого лишившийся иллюзий Теодот бежал из Египта, спасая свою жизнь. Можно упомянуть, что он скитался, как бродяга, по всей Сирии и Малой Азии, но, наконец, после смерти Цезаря Теодот был узнан Марком Брутом и в качестве наказания за подстрекательство к убийству великого Помпея был распят со всеми бесчестьями, которые только было возможно нанести. Цезарь приказал, чтобы прах его соперника был послан его жене Корнелии, которая поместила его в их загородном доме неподалеку от Альбано. Цезарь также распорядился, чтобы достойную сострадания голову Помпея похоронили у моря в роще Немезиды за восточными стенами Александрии, где в тени деревьев ему был воздвигнут памятник, земля вокруг которого была устлана специальным покрытием. Затем Цезарь предложил свою защиту и дружбу всем сторонникам Помпея, которых египтяне заточили в тюрьму, и выразил свое огромное удовлетворение тем, что таким образом сумел спасти жизнь своих соотечественников.
Нетрудно представить себе, какой ужас вызвало такое отношение Цезаря к ситуации. Потин и Ахиллес сразу же поняли, что их ожидает то же бесчестье, которое постигло Теодота, если они не будут действовать с крайней осторожностью, выжидая своего часа, пока, как ожидалось, Цезарь не покинет Египет или пока им не представится возможность расправиться с этим новым возмутителем их спокойствия точно таким же манером, каким они избавились от старого. Но Цезарь не собирался спешно покидать Египет, и он также не дал им желанной возможности дождаться мартовских ид (15 марта. Идами [лат. Idus, от этруск. iduare, «делить»] в древнеримском календаре назывался день в середине месяца. В марте, мая, июле и октябре он приходился на 1-е число, в остальные месяцы – на 13-е. Он служил для отсчета дней внутри месяца. –
Поэтому, когда Цезарь узнал, что предательские действия египетских министров сделали его первоначальные намерения ненужными, он принял решение торжественно войти в Александрию, остановиться в ней на несколько недель и вмешаться во внутренние дела Египта, имея целью продвижение и укрепление своей власти.
Выполняя эту задачу, на сушу высадилось его четырехтысячное войско, и Цезарь во главе колонны воинов направился к царскому дворцу. Ликторы несли перед ним фасции (в Древнем Риме пучок прутьев, перевязанный ремнем, служивший при республике атрибутом власти высших должностных лиц [диктатора, консула, претора], а позже, в период империи – императора и императорских легатов. Фасции несли ликторы впереди должностных лиц. За чертой города в фасции втыкались небольшие топорики в знак того, что вне города [прежде всего в походе] должностное лицо имело право казнить гражданина. В фасции диктатора топорики были воткнуты и тогда, когда он находился в черте города. Фасции были заимствованы у этрусков. Изображение фасции с воткнутым топором было использовано в качестве эмблемы итальянскими фашистами. В Москве фасции с топором [в металле] можно увидеть в ограде Александровского сада. –
Город был в волнении, и в течение нескольких дней после воцарения Цезаря в дворцовых покоях на улицах продолжались беспорядки, и несколько его солдат были убиты в различных частях города. Поэтому Цезарь спешно послал корабль в Малую Азию с приказом прислать подкрепления и принял меры, необходимые для обеспечения своей безопасности от внезапного нападения. Вероятно, Цезарь не предполагал, что александрийцы отважатся начать против него боевые действия, пытаясь изгнать его из
