на свежем воздухе, которого в этом тихом городке предостаточно. Американцы, конечно, очень своеобразные люди, некоторых из них отличает особое невежество, но в целом у нас очень милое соседство. На днях я побывала в антикварной лавке и познакомилась с очень обаятельным джентльменом. Его зовут Верджил Видрич, он австриец по происхождению, но родился и вырос в Канаде. Во всяком случае, так он объяснил отсутствие акцента. Во мне же этот улыбчивый молодой человек сразу признал немку, что не могло не огорчить. Очень неприятно слышать перешептывания соседей и прислуги о том, что мы якобы бежали от правосудия, а у себя на родине были приспешниками доктора Менгеле или, как здесь его называют, Ангела Смерти. Чудовищное сравнение, от которого у меня просто мурашки по коже.
Новостей за прошедшую неделю скопилось немного. Вчера получила трогательное письмо от фрау Винкельхок, где она сообщила о рождении внучки, и проплакала всю ночь, узнав о том, что они решили назвать малышку в честь моей мамы — Одиллия.
Ответ я хочу написать сегодня за ужином, надеюсь заинтересовать своим занятием папу. Думаю, ему будет любопытно прочесть весточку от близких друзей'.
Я прервалась на секунду, чтобы перевернуть страничку, и безмерно удивилась, глядя, как официантка ставит на стол третью по счету тарелочку со сладким.
— Простите, но мой заказ был только на кекс и кофе, — сконфуженно пробормотала я.
— Знаю, — не очень вежливо буркнула девушка, вычеркивая что-то в небольшом блокноте. — Это для вас заказал молодой человек у стойки. Еще что-нибудь? — заученно улыбнулась она, продолжая выказывать внешнее пренебрежение.
Я отрицательно помотала головой и принялась рассматривать спины толпящихся у кассы людей. Две женщины, спорящие о преимуществе белкового крема перед масляным, мужчина средних лет в клетчатой рубашке, застежки которой готовы были вот-вот лопнуть на объемистом животе, несколько детей разных возрастов, приливших к стеклянной витрине с тортами, поражающими воображение своим великолепием, и никаких молодых людей. Правда, за соседним столиком сидела компания парней в окружении хихикающих девушек, но ни один из них ни разу даже не посмотрел в мою сторону, что в принципе снимало с них всякие подозрения.
Тяжело вздохнув, я посетовала на все возрастающее количество тайн, подцепила ложечкой аппетитный кусочек орехового пирога и вновь вернулась к чтению.
'А утром, мой дорогой дневник, я получила приглашение на воскресную ярмарку от того самого мистера Видрича и с радостью ответила согласием, прежде попросив разрешение у отца. И как больно мне было видеть его потускневшие и пустые глаза, особенно в тот момент, когда мое сердце готово было выскочить из груди от избытка необъяснимого веселья. Вероятно, все дело в том, что мне очень понравился Верджил, хоть мы и поговорили совсем недолго. Он невероятно красив даже для арийца, хорошо воспитан, мил, обходителен! О, я до сих пор не могу забыть его сдержанную улыбку, заставившую меня трепетать от волнения на протяжении всего дня! И сейчас, когда я пишу эти строки, меня переполняют самые светлые эмоции, а мысли постоянно путаются'.
Похоже, мысли у…Айрис, точно, путались гораздо чаще. На протяжении следующих пяти страниц я встретила по меньшей мере с десяток имен и так не сумела понять, кто из них кто, однако чаще других упоминалось красиво звучащее: 'Верджил'. С него началась очередная запись, к сожалению, не обозначенная датой, и им же заканчивалась. Больше всего меня умилили абзацы, озаглавленные украшенной завитушками литерой 'В'. Создавалось впечатление, будто хозяйку дневника так и подмывало написать любимое имя, но в последний момент она передумывала и ограничивалась лишь первой буквой его инициалов: 'В.Т.В.', что означало — Верджил Томас Видрич.
Из прочитанного мне удалось выудить следующие сведения: Айрис Волмонд — дочь овдовевшего два года назад (если взять за точку отсчета первую страницу записей) Мердока Волмонда, этнического немца, переехавшего в эти края после окончания войны. Они поселились в доме на холме, как окрестили его местные жители, построенном кем-то из их предков, разбогатевшим еще во времена Золотой Лихорадки. На глаза мне попалось описание комнаты Айрис, изобилующее прилагательными вроде: 'восхитительная', 'искрящаяся светом и нежностью', 'наполненная теплом и лаской' и далее по списку, но даже явный перебор с превосходной степенью не помешал понять одну простую истину — я живу именно в ее комнате. А зеркало, то самое, что занимает центральное место в интерьере моей спальни, является покупкой, сделанной в антикварной лавке мистера Видрича в тот день, когда они познакомились. На этом скудный запас фактов иссяк, что подтолкнуло меня скорее продолжить чтение в более спокойной обстановке.
Я подозвала нелюбезную официантку, попросила счет и как бы между прочим спросила:
— А вы случаем не запомнили, как выглядел тот молодой человек? — добавляя к оплате довольно щедрые чаевые, сделавшие девушку предельно откровенной.
— Красавчик из числа тех, кто предпочитает не обращать внимание на обслуживающий персонал, — с некоторой обидой в голосе протянула она, бережно убирая деньги в задний карман коротенькой джинсовой юбочки.
— Если не затруднит, опишите его, — взмолилась я, с тоской осознавая, что не знакома ни с одним красавчиком.
— Темные волосы, — не слишком уверенно стала перечислять она, — голубые глаза, такие холодные и безразличные. Пожалуй, все, хотя мне он показался каким-то больным. Весь такой бледный, прямо ни кровинки в лице. Да, и еще, — неожиданно добавила девушка, когда я уже собиралась попрощаться. — Он просил передать, чтобы вы не злились. Все вышло случайно.
— Ясно, — покривила я душой, одаряя служащую благодарной улыбкой. — Спасибо! У вас очень милое кафе.
Мне кажется или я на самом деле начинаю потихоньку сходить с ума? Кто был этот таинственный бледнолицый незнакомец, возомнивший, будто я злюсь на него? Да мне никогда в жизни не приходилось с кем-то выяснять отношения, по натуре я пацифистка и дико боюсь всего, что связано со скандалами, криками и прочими бурными проявлениями характера. Оказавшись в эпицентре подобных событий, я стараюсь стать как можно меньше ростом, а затем трусливо делаю ноги в ближайшем к дому направлении.
Уяснив для себя, что все произошедшее в кафетерии не более чем глупая случайность или чья-то неуместная шутка, я оставила Форд на парковке и решила немного пройтись пешком перед возвращением домой.
Яркое солнышко, норовившее заглянуть прямо в глаза, легкий летний ветерок, мягко развивающий волосы, и вялая, какая-то сонная жизнь маленького городка успокоили мои мысли и позволили наслаждаться блаженными минутами тишины и одиночества. Я шла вдоль чистенькой улицы, застроенной типовыми одноэтажными домами конца семидесятых годов, и продумывала внезапно нахлынувшую идею для очередного комикса, а потому не заметила бодро шагающего мне навстречу пожилого чернокожего мужчину, с трудом удерживающего в руках тяжелые бумажные пакеты, в которые моя голова вписалась не самым удачным образом.
— Ох, — от неожиданности вскрикнула я, потирая ладонью место ушиба. — Простите, пожалуйста! Я задумалась и не заметила вас. Надеюсь, там не было ничего хрупкого?
— Нет, мисс, — захохотал чуть полноватый дядечка. — А вот вы вполне могли сильно пораниться. Виданное ли дело, не смотреть по сторонам в столь юном возрасте! Так недолго и под машину угодить. Дайте-ка глянуть, — он вытянул широкую ладонь вперед, ловко перехватывая покупки свободной рукой, и отодвинул челку с моего лба. — Ничего серьезного, слава богу. Через пару часов выступит небольшая шишка, но если приложить лед, то отделаетесь легким испугом. Как вас зовут, моя дорогая?
— Астрид, — обреченно представилась я, подавляя желание ляпнуть: 'Мисс Сплошные Неприятности от чрезмерной задумчивости', как иногда величала меня Чейз.
— Ну так вот, Астрид, — по-отечески улыбнулся мне мужчина, — прошу следовать за мной. Приложим к вашей голове что-нибудь холодное, а заодно выпьем по чашечке лимонного чая. Очень бодрит и освежает.
— О, нет, спасибо, — живо запротестовала я, искоса поглядывая на наручные часы. — Я обещала
