И я никак не могу понять, почему. За каким, простите, дьяволом, мне следует проходить это бесконечное по своей продолжительности испытание? Кому и что доказывать? Себе?! Святые угодники, я прошел сей курс еще в бытность человеком, когда вдоволь налазился по окопам и отбил колени у коек раненых друзей в госпиталях. Когда бесценность человеческой жизни сужалась для меня до размеров оптического прицела. Когда слепое выполнение приказов почиталось за честь.
Быть может, миру?! Миру, который не дал мне ничего, сколь бы жалостливыми не являлись мои мольбы! Кому, черт возьми? КОМУ?
Минуту назад я, волею судьбы выбравшийся из треклятых оков и цепей, досыта напившийся крови и полностью исцелившийся после пыток, проводил взглядом спешно удаляющуюся по коридору фигуру. Сгорбившуюся под натиском обнаруженной истины. Ссутулившуюся в момент наших скоропалительных расчетов оставшегося времени. Осунувшуюся перед лицом непреклонной действительности.
Лео. Глупый мальчишка, заигравшийся в бессмертие. Неотесанный вампир, возомнивший себя всемогущим. Мой друг и товарищ, сумевший уберечь нас от, казалось бы, неминуемой гибели.
Я отчетливо помню, как братался с неизбежностью, прикованный к трубам, исполосованный глубокими порезами. Как прятался от убиенного всем происходящим взгляда Астрид. Как пробовал молча терпеть боль и, не справляясь с собой, выл в голос вместе с осипшей от рыданий девушкой. Тогда для меня уже не существовало надежды.
А сейчас Мердок мертв. Сложил голову в декорациях своей же пыточной камеры благодаря геройству Лео. И вот цена спасения — жуткое пятно черной слизи, увеличившееся в размерах прямо на моих глазах. Я знаю, что оно принесет за собой. Знаю, какой мучительной и невыносимой окажется смерть. Понимаю неизбежность предстоящего момента, но…Но не могу принять!
— Чего ты добиваешься, мерзавец? — запальчиво воскликнул я, возводя мутнеющий взор к потолку. Безответные монологи с Господом, ну и ересь. — Что тебе от меня нужно? Что еще? Ты отнял всех! Позволил им забрать мою душу! Так почему никак не насытишься?! У меня больше никого не осталось, — обреченно завалился я на колени, вгрызаясь кулаками в комья земельной пыли на полу. — Только они, — на свистящем вдохе прошипел я, клацая дрожащими челюстями. — Только они. Лео и Астрид.
Совладать с постыдной истерикой было невозможно. Заключительный аккорд агонии смычком выписывал внутри меня один умерщвляющий пируэт за другим. Я молотил руками прогнившие половицы, пытаясь избавиться от жужжащей под черепом мысли. 'Лео умрет. В лучшем случае, через неделю. Я бессилен что-либо изменить. Процесс обратного обращения не остановить'. Бесцельно полз на карачках вперед, прокручивая в уме имена всех бессмертных знакомых, которые сумели бы найти выход. Подходящих среди них не нашлось. Но я продолжал попытки.
Бороться с неукротимой стихией. Противостоять неизбежному. Попусту скалиться на судьбу. Таранить лбом несокрушимые стены. К сожалению, этим я привык заниматься сызмальства. Реальных проблем (решаемых тем более) для меня не существовало в природе. Всякий раз приходилось выворачиваться наизнанку, чтобы сохранить то самое ценное, самое дорогое и важное…
В общем, покуда балом правила неврастения, просветлений во мне не наблюдалось. Однако не стоит забывать о главном качестве любого снайпера — хладнокровие. Едва эмоциональный вакуум завладел сознанием, я вмиг почувствовал облегчение, с отвращением поднялся с колен, отряхнулся и наскоро отдышался.
— Уоррены, — спокойно обозначил я не терпящую отлагательств цель и, выбросив из головы отвлекающую скорбь, с тщанием прислушался к 'перешептыванию' обрушенных стен. Пустынное здание изнутри кишело жизнью. Повсюду сновали крысы, чьи толстые хвосты с шорохом разметали мелкие куски обвалившейся штукатурки. Этажом выше ворчливо чистили перья пробудившиеся птицы. Где-то недалеко по каплям стекала на пол вода. За моей спиной под действием сквозняка стонали дверные петли. И пахло разрухой.
Для начала я, выверяя каждый шаг, прошелся по низу, заглянул во все попавшиеся комнатенки, обследовал пеналообразный чулан и с сомнительным отношением к дряхлой лестнице преодолел следующий ярус. Вновь безрезультатное шатание по коридорам. Спустя двадцать минут собранной настороженности один из отточенных до блеска вампирских инстинктов посоветовал мне срезать угол и пройти через разгромленную столовую. Кровь. Ее тонкий, невесомый и влажный след завис в воздухе, молекулами простилая мой дальнейший путь сквозь вереницу перевернутых столов и скамей. Я поддался чутью и набрел на неприметную коморку без окон, и явившуюся источником редкого по силе концентрации запаха.
Пять жалких квадратных метров — именно столько отвел Мердок для сотворения личного местечка в аду для супружеской четы Уорренов. В центре 'залы' располагался грубо сколоченный из неотесанных досок стул, к которому была привязана измотанная до критической стадии женщина. Чудовищные мотки крепкой веревки растерзали все имеющиеся на теле открытые участки. Крики и мольбы о помощи приглушила криво наклеенная полоса скотча, стягивающая ввалившиеся щеки. Сальные пряди волос повисли над еле вздымающейся грудью. Я, не медля и секунды, подлетел к несчастной, рассеяно пошарил по карманам в поисках ножа, вспомнил о дурацком переодевании в Бэтмена и слепо ощупал руками пол. Плоский камешек с острым краем — то, что надо!
Пока я возился с распиливанием неподатливого каната, Кирстен очнулась и промычала нечто бессмысленное и неразборчивое.
— Пожалуйста, успокойтесь, миссис Уоррен, — по возможности вежливо усмирил я раздражающие потуги женщины во что бы то ни стало оттолкнуть спасителя. — Это всего лишь я, Джей.
В ее подавленных охах засквозило облегчение, правда, ненадолго. Как только мне удалось разорвать путы веревки, мать Астрид споро засуетилась, столь некстати намереваясь вскочить на ноги, и мгновением позже окончательно обессилела, дабы повиснуть на моих растерянных плечах неуютным грузом.
— Все хорошо, — смущенно приободрил я будущую родственницу, несмело перехватывая изнуренную фигуру в области талии. Не знал, что у мам она так ярко выражена. — Все в полном порядке.
Схожие глупости мой язык изрекал на протяжении получаса, давая рукам относительную свободу действий. Первым делом я предельно осторожно отлепил от пугающе бледного лица кусок непрозрачной ленты. Кирстен в последний раз ахнула, закрыла ладонью горящие губы и нетвердой поступью отодвинулась от меня к ближайшей стене, чувствуя все ту же неловкость. Я поддержал ее слабеющую инициативу и помог совладать с нешуточным препятствием в виде трех неполноценных шагов. В итоге миссис Уоррен спиной навалилась на кирпичную кладку и с отдышкой, хрипом и кашлем задала вопрос, на который я еще не приготовил ответ.
— Что произошло, Джей?
Сочтя глухоту за благо, я обратился ко второму сердцу, чье надсадное биение наполняло помещение чахлыми отростками жизни. Николас Уоррен, чинно смахивающий пыль полами смокинга, сиротливо примостился в углу в окружении беспросветной мглы. Руки и ноги бравого мужчины обездвижены пудовыми цепями. Запястья и лодыжки овивают небезызвестные оковы внушительной толщины. Затылок покрывала запекшаяся корка крови с примесью редкой седины. Я обвел глазами звенья оков, углядел прочное металлическое кольцо, к которому они крепились, и со вздохом ринулся к отцу Астрид на выручку. Без ключа справиться с кандалами у меня не вышло бы при всем желании, однако уже сама мысль о том, что придется вернуться в ту богомерзкую ванную за сущей безделицей, ввергала в затяжной ужас. Щекотать хлипкие нервы понапрасну? Увольте. Думаю, я не сумею удержаться и как следует приложусь ботинком к трупу заклятого старика. А это худший вариант развития событий.
Долго препираться с собственными противоречиями не пришлось. Я подошел ко вбитому в стену железному обручу, вцепился в него обеими руками, уперся согнутой ногой в отслаивающуюся кладку и по команде мысленного счета рванул на себя злополучное кольцо. Хруст. Гомон осыпающихся обломков кирпича. И мне было дозволено по инерции отлететь назад с судорожно зажатым между пальцами пленительным кольцом.
Дальнейшие злоключения слились для меня в единый пласт чего-то выходящего за рамки обыденности. Сначала убедился в слегка пошатнувшемся здравии несчастного семейства, затем, так и не удосужившись преподнести Уорренам основательные объяснения, оставил супругов наедине с отголосками страха, а сам отправился добывать машину и мобильный телефон. Еще на трассе обеспокоился вызовом службы спасения, после чего по колдобинам и ухабам доехал до парадных дверей заброшенной
