— Либо помоги мне подойти к Истине и Нечестивцу, либо иди куда-нибудь еще.
— Но дай я хоть посмотрю, сильно ли ты ранена.
— Нет!
— Ты хочешь, чтобы Римус погиб зря? Да?
С другой стороны от меня возник Мика:
— Анита, давай посмотрим, а потом мы тебя отведем к Истине и Нечестивцу.
— Анита, пожалуйста, — попросил подошедший Натэниел.
Я кивнула. Они тряпкой, которую им дал кто-то из публики, стерли с меня часть крови. Царапины не были глубоки — не были глубоки настолько, что, будь я больше человеком, мне бы швы понадобились. При виде таких разрезов на груди я должна была бы беспокоиться о косметическом эффекте, но вот почему-то совершенно не беспокоилась.
— Отведите меня к ним, — сказала я.
Ричард взял меня под одну руку, Натэниел под другую, подняли на ноги и провели туда, куда я хотела. Мика шел за нами, неся перевязочный материал. Может, я даже позволю потом себя заклеить. Римус погиб, и я хочу знать, зачем. Или даже как. То, что возникло из тьмы, было вампиром, от которого пахнет волком и у которого когти как у сильного оборотня. Такое невозможно, но Римус убит — значит, возможно.
— Кто ты? — спросила я.
— Арлекин.
— Один из арлекинов, или ты — Арлекин?
Мой голос у меня в голове прозвучал отдаленно, будто я где-то поодаль от самой себя нахожусь.
— Я — Панталоне, бывший когда-то Панталеоном. Один из первых детей тьмы.
— Ты не послал нам черной маски, Панталоне, но пытался убить нас. Это против закона совета, это, черт побери, против закона Матери Всей Тьмы.
— Ты ничего не знаешь о нашей матери, человеческая женщина. Ты не вампир, ты не суккуб. Ты всего лишь некромант, и наши законы разрешают убить тебя на месте.
Запахло жасмином.
— Цветы, — сказал Натэниел.
— Что это? — спросил Ричард.
Я почуяла дождь едва заметным запахом ветра, которого не было уже миллион лет. На языке был вкус жасмина, сладкий и удушающий. Но сейчас я не испугалась, я обрадовалась этому запаху, потому что я знала, на кого она злится. Хотя «злится» — слишком сильное слово, как я поняла, когда она приблизилась. Слишком это человеческая эмоция, а она, по ее собственному выражению, забыла, как это — быть человеком.
— Марми Нуар, — ответил Ричарду Натэниел.
А я и забыла, что был вопрос.
— Сопротивляйся ей, Анита, сопротивляйся! — крикнул Ричард.
— Если ты не будешь мне помогать, отвали и не мешай.
— Помогать в чем? Дать матери всей тьмы завладеть тобой?
— Отвали немедленно, Ричард! — заорала я на него, и у него на руке красной пастью открылся порез. Это не была Марми Нуар: я такое уже делала пару раз под стрессом. По своему произволу я этого делать не могла, но… — Это не она, это я. Помогай или уйди.
Я старалась говорить ровным голосом, потому что эмоции, видимо, были опасны.
— Не впускай ее в себя.
— Мика, возьми меня за руку.
— Не давай ей этого делать, — обратился к нему Ричард.
— Нам по-прежнему грозит опасность, Ричард, — сказал Мика. — Ты не понял? Мы должны кончить, что начали.
— То есть убить их?
— Да, — ответила я. — Убить их, убить их всех!
И еще один порез открылся на руке Ричарда. Он выпустил меня, как выпускают горячий предмет, ожегшись. Мика охватил меня мохнатыми руками. Они с Натэниелом вывели меня вперед, чтобы я могла сделать то, что сделать нужно. То есть то, что я должна сделать. Нет, не должна — хочу. Я хочу убить его. Он убил Римуса, и Римус погиб потому, что этот лежащий вампир хотел убить меня. Римус отдал жизнь, чтобы меня спасти, и я сегодня заплачу свой долг, заплачу кровью и страданием убийцы. Очень, очень это казалось удачной мыслью.
Запах жасмина был повсюду, вкус дождя у меня на языке. Лицо мне овевал прохладный и свежий ветер, и исходил этот ветер от меня.
47
— Снимите с него маску, — велела я, и в моем голосе слышалось эхо чужого голоса.
— Если вы увидите мое лицо, я вынужден буду убить вас всех, — сказал он.
Я засмеялась, и от смеха ветер заиграл вокруг по залу, гладя прохладными руками лица, растрепывая волосы.
— Ты сегодня умрешь, Панталоне. Можно снять с тебя маску сейчас, можно когда ты будешь лежать мертвым у ног моих. По мне, лучше сейчас, но я не думаю, что это важно.
Ветер снова ослабел, я тонула в запахе дождя и жасмина.
Он ударил меня своей силой — будто какой-то волчий дух, огромная темная звериная масса бросилась на меня, разинув пасть. Мика и Натэниел оттащили меня, но эта тень, хоть и всего лишь тень, бросила нас на пол. К нам побежали со всех сторон, но Марми Нуар уже была здесь. Тень волка влилась в меня, и она впитала его, как впитывает воду тающий снег. Одним касанием его силы пришло воспоминание:
Вьюга, невероятно холодная, ветер воет, и ему даже показалось, что он слышит в этом ветре голоса. Он нашел пещеру, засыпанную снегом. Укрытие, подумал он. Потом услышал рычание, глухое и слишком близкое. Убежище от вьюги было уже занято. Тут в свет его костра шагнула женщина с распущенной волной темных волос и сверкающими глазами. От нее пахло смертью, и он хотел сопротивляться — его тело горячо перелилось костью и плотью в волчий образ, но не в такого волка, как бывает теперь — нет уже таких волков, а она превратилась в огромную полосатую кошку — цвета льва, но полосатую, как тигр, но больше и льва и тигра. Она чуть не убила его, но когда от боли и ран он снова стал человеком, она стала от него питаться, и питалась три дня, пока не прекратилась вьюга, а на четвертые сутки, когда упала ночь, они вышли на охоту вместе.
Я вернулась в здесь и сейчас и увидела, что Истина и Нечестивец пробили ему мечами сердце и шею, он ругался и вертелся, но не умирал. Я знала, ну, просто знала, что мечами его не убить, ибо он старой крови. Крови тех времен, когда вампир мог быть оборотнем, а оборотень — вампиром, пока эта кровь не ослабела. Можно было бы срубить ему голову, вырвать сердце и сжечь отдельно, но разве мне не нужны ответы? Нужны, и очень.
С помощью Мики и Натэниела я смогла сесть.
— Ваши действия могли привести к расформированию всего Арлекина. Вам это все равно?
— Убей меня, если можешь, но на твои вопросы я отвечать не буду.
Поселившаяся во мне темнота была другого мнения.
— Фредо! — позвала я.
Худощавый смуглый крысолюд с ножами вырос передо мной.
— Найдешь ли ты здесь достаточно рук и ножей, чтобы пригвоздить его к полу?
— Это можно, но придется наваливаться на ножи, иначе они его не удержат.
— Прижмите его телами, мне сейчас все равно. Мне нужно его коснуться.
— Зачем?
— Тебе не все равно?
