имелись у всех, так что устроить, например, теннис из самодельных ракеток и кожаного мячика с воткнутыми перьями для нас было делом плёвым. Кроме лироарфогуслей (с понтом просто 'гуслей') Баса появились несколько самодельных свирелей, на одной из которых, вспомнив свою учёбу в музыкальной школе, самозабвенно насвистывал Вадим. Кто-то (я так и не узнал — кто) склепал почти настоящий футбольный мяч с волосяной набивкой — его же использовали и во всех остальных играх, требовавших мяча. Рикошетировал он весьма неожиданно, был увесистым и инерционным, но это только придавало игре шарм — всегда можно было попытаться ухайдакать игрока противника прямым попаданием… Правда, девчонки восстали на футбол, когда поняли, что игра этой самоделкой непоправимо калечит обувь. Мальчишки стали играть босиком, и слабый пол унялся — очевидно, наши ноги их не очень беспокоили… Арнис вырезал из дерева шахматы, а Олег Крыгин, позавидовав ему, но не имея таланта резчика, соорудил домино и шашки. Колькин — старый — набор шахмат тоже не бездельничал.
Наконец, никто не отменял тренировок, и я с удовольствием замечал, что многие подтягиваются в фехтовании до меня… хотя и мой уровень рос. Я всё больше понимал, что становлюсь способен на весьма впечатляющие вещи — например, в прыжке сломать ногой выставленную навстречу жердь и, приземляясь, рассечь другую палашом…
Но, если честно, больше всего мне хотелось просто загорать (купаться я так и не полюбил) — одному или в обществе Танюшки. Жаль, что нечасто получалось… Но иногда мы заплывали на небольшой островок, где на клочках земли между каменных глыб росли оливы с серебристой листвой, выбирались на плоские каменные козырьки и… Впрочем, случалось, что мы просто спали голова к голове, болтали или бродили по островку, наслаждаясь одиночеством, солнечным теплом и тишиной, в которую вплетался шорох прибоя. По характеру мы с Танюшкой идеально подходили друг другу — хотя и говорят, что сходятся противоположности, но мы были похожи: спокойные, но способные на резкие, почти неконтролируемые вспышки гнева и ярости; умеющие говорить и молчать; даже ростом почти одинаковые…
…Мы сидели плечо в плечо на камне над небольшим озерцом дождевой воды, похожим на зеркало в рамке из багрового гранита. У наших ног в ровной, спокойной поверхности отражались мы сами: одинаково обнимающие руками коленки, с почти одинаково длинными волосами, тёмными и уже начинающими завиваться на висках и на концах сзади у меня, русыми и прямыми у Танюшки. Последнее время она заплетала их в тугую косу (мне не очень нравившуюся, но удобную), а я перехватывал кожаной повязкой, но сейчас, после купания, волосы у нас были распущены — сохли.
— Подрезать пора, — она провела пальцем по моей шее. Я невольно дёрнулся, Танька повторила жест и хихикнула. Я недовольно спросил:
— Подрезать что? Шею мне?
— Дурак, — резко сказала она, но тут же погладила меня по плечу: — Извини, я не подумала. Тебе правда надо постричься, хотя бы подкоротить… — она запустила пальцы в мои волосы, довольно безжалостно подёргала.
— Ну пусти, — пробормотал я, не пытаясь освободиться. Она вместо этого рывком притянула меня к себе…
…Губы Танюшки были солоноватыми от высохшей на них морской воды. Горячими и живыми. Глаза блестели шалой зеленью, и в них отражалось моё лицо с такими же безумными глазами. Мы оба хорошо знали, чем кончится эта игра с поцелуями — и оба не очень торопились.
В таким мгновения казалось, что они — навсегда.
— А Саню ты зря отпустил, — сказала Танюшка.
Она сидела у меня сзади на пояснице и делала массаж. Приятно было — жуть. А вот разговор мне не слишком нравился. Я уже почти совсем собрался промолчать, но не удержался:
— Я никого не неволю, Тань, оставаться со мной. Но те, кто остаётся, должны выполнять мои приказы. Саня захотел уйти — это его дело.
— И всё-таки это неправильно, — упрямо сказала она. — Когда Север пойдёт в предварительную разведку?
— Завтра, — буркнул я, уже предвидя её просьбу.
— Олег, скажи ему, чтобы он поискал Саню. И предложи ему вернуться, а?
Было ещё совсем темно, когда Север меня растолкал. Зевая и тряся головой, я поднялся, прошёл к выходу. Андрюшка Соколов, стоя уже снаружи, перетягивал ремень.
— Возьми ещё кого-нибудь, — предложил я. — Вдвоём — мало ли всё-таки…
— Быстрей обернёмся, — отмахнулся Север, одёргивая свою 'вечную' кожанку. Зевнул, прилязгнул сильными челюстями, засмеялся: — Нет тут никого, Олег. Не могли же они из воздуха появиться?
— Ладно… Если встретишь Саню с его олухами — заверни их, договоримся как-нибудь, — вспомнил я. Север, помедлив, хлопнул меня по плечу:
— Это ты правильно… Постараюсь их найти.
— Ну ты всё-таки разведку веди, а не Саню ищи, — спохватился я. Игорь кивнул:
— Ладно, ладно… Скажи Кристинке… — он махнул рукой: — А, ладно. Вернусь — сам всё скажу… Андрей, готов?
— Готов, — буркнул Соколов, тоже зевая и расчёсывая пятернёй волосы.
