делил меня с ним тоже с удовольствием — иногда. Но это, как и многое в своей внутренней жизни, Ричард не хочет признавать. Если его спросить, он бы ответил, что делил меня с Жан-Клодом только потому, что выбора не было. И делал это редко, потому что ему не нравится. Верно ведь?
А вот не факт. Может, редко так делал из страха, что ему понравится еще больше.
— Ричард, у меня на руке останутся синяки.
Он посмотрел на свои пальцы, вдавленные мне в кожу, будто не помнил о них. Отпустил и сел снова на пол. Вид у него был недоуменный.
— Я не хотел тебе делать больно, — сказал он.
— Я знаю.
Джейсон продолжал меня обнимать, но пульс у него успокаивался.
— Если бы не вмешался Джейсон, ты бы сделала все, что я хочу, Анита. Но я в это верил, Анита. Верил снова в «долго и счастливо». В семью и детей и…
— Я чувствовала твои мысли, Ричард.
— Но ты тоже их думала.
Он посмотрел мне в лицо — такой искренний, так полон правды.
— Ты меня заставил об этом думать, но мысли были твои, не мои. Я не буду больше за это извиняться, Ричард. Ты впервые почувствовал вкус ardeur'а в твоей версии и готов был применять его с той беспощадностью, в которой всегда обвинял вампиров.
— Это несправедливо, — сказал он.
— Я чувствовал, как ты с ней это делаешь, Ричард. Ты лишил ее свободной воли и наполнил этим фальшивым счастьем, — вмешался Джейсон.
— Оно не фальшивое.
— Это не ее счастье, Ричард. А твое.
— Не твое дело — вмешиваться в отношения твоего Ульфрика и его лупы.
— Может быть. Но я не мог стоять и смотреть, что ты с ней делаешь. Анита позвала на помощь, и я должен был прийти.
Я тронула его руки — все еще обнимавшие меня.
— Что значит «должен был», Джейсон?
— Ты мой друг, и у тебя серьезные отношения с моим лучшим другом. Я не мог дать ему тебя изнасиловать.
— Я не насиловал, — возразил Ричард.
— Согласно юридическому определению, использование магии или парапсихологических способностей для лишения жертвы выбора есть изнасилование.
Джейсон это сказал вслух, а я только успела подумать. И он застыл, обнимая меня, я тоже замерла в его руках.
— Ты сказал вслух то, что я думала? — спросила я.
— Я сказал?
— Думаю, да, — заявил Ричард.
Он подался к нам, нюхая воздух. Мне все еще бывает не по себе, когда мои друзья-ликантропы в человеческом облике делают звериные жесты.
Джейсон отодвинулся, увлекая меня за собой, будто хотел спиной пробить стену и отодвинуться еще дальше.
— Что ты хочешь учуять? — спросил он.
Ричард стоял теперь на четвереньках, вроде как нависнув над нами. Упавшие волосы скрыли его лицо, и я ничего не могла по нему прочесть. Наверное, Джейсон мог.
— Жан-Клод мог бы разорвать ее связь со мной. Может быть, даже Мика и Натэниел могли бы, потому что у них с ней тоже есть метафизическая связь. Дамиан мог бы, поделившись с ней своим хладнокровием и самообладанием. Он ее слуга-вампир. — Ричард еще подался вперед, почти навалился грудью мне на лицо, чтобы обнюхать воздух вокруг Джейсона. — А ты просто пища. Ты ротте de sang Жан-Клода, но для Аниты ты ничего особенного собой не представляешь.
Трудно говорить с достоинством, когда тебя обнимают рука и нога одного мужчины и ты почти целуешь грудь другого, но я попыталась.
— Он мой друг.
Ричард глубоко, с шумом втянул в себя воздух. Отдернулся, будто ему стало больно.
— Больше чем друг теперь, — прошептал он.
— Ты о чем?
— Разве ты не чувствуешь, Анита? Он твой волк. Волк твоего зова.
Я почувствовала, как напряглись мышцы Джейсона.
— Что? — спросила я.
— Раньше от него пахло стаей. Теперь — еще и тобой. Точно как от Мики или Натэниела.
— Я с ними живу. Естественно, у нас запах семьи.
Ричард покачал головой:
— Анита, никогда не спорь с вервольфом о запахах. Ощущается так, будто какая-то часть тебя присутствует у них в коже. От Мики всегда так пахло, а Натэниел — у него запах изменился. И у Дамиана. Джейсон пахнет так, будто духи с твоим запахом у него на коже.
— Ричард, я ее обнимаю, вот это ты и чуешь.
— Нет, Джейсон, — снова покачал головой Ричард. — Я знаю разницу между запахом близости и переменой запаха.
— Я не могла его сделать волком своего зова, Ричард. Я бы запомнила.
— Ты последние два дня мало помнишь, Анита.
Я подумала об этом, хотела было поспорить, что это не так, но в животе свернулся холодный твердый ком — и в этот момент я поняла правду. Я попыталась отодвинуть страх и проверить эту теорию собственными размышлениями, но слишком паниковала. Я привязала Джейсона вот так вот и даже не помню, как это сделала? А что я еще могла сделать и теперь не помнить? Что еще сделали все мы? Ой, бли-ин!
— Я помню, что было темно, — сказал Джейсон. — И ты меня звала. Помню, бежал через высокий лес, которого никогда не видел. Я думал, это сон.
— Вот это я видела у себя в голове, потому что Марми Нуар замутила мне мозги. Высокий лес и тени в темноте.
— Ты меня призвала. Не этого меня, а моего волка.
Я обняла его руки:
— Джейсон, прости меня. Я очень виновата — сделала с тобой то, от чего ты только что спас меня.
— Вероятно, твоя способность призвать его как своего волка и дала тебе освободиться от Марми, — предположил Ричард.
Я посмотрела на него:
— Почему ты так думаешь?
— Она управляет кошками, в том числе тиграми, но не волками. Почему она просто не удержала тебя при себе, если так полностью подчинила себе твой мозг? Может, потому, что, когда ты призвала к себе волка, она с вами двумя не справилась.
— Она — ночь, ставшая плотью. Ричард, поверь мне: мы с Джейсоном не так сильны, чтобы хоть откуда-то ее вытолкнуть.
— Ну, спасибо, — отозвался Джейсон.
Я погладила его руку:
— Ты же понимаешь, о чем я.
— Связь между вампиром и зверем его зова не просто объединяет силы. Это целое, которое больше суммы своих частей. Это как… — он поискал слова, потом сказал: — Поверь мне, Анита: вампир и его зверь вместе набирают силу невероятную.
— Как ты с Жан-Клодом? — спросила я.
