невысокликах. Напоровшись на пограничников Бьорга и потеряв в короткой стычке вожака и еще двоих, враг отошел. Встретить в этих краях суровых защитников Худанбара не ожидал никто. И говорило это об одном: там, где люди Бьорга, могут быть и гномы. А гномы - это завидная добыча, вместе со всем их имуществом. О стычке сразу доложили Горху. Про людей он не знал почти ничего, но, исходя из недавнего опыта, рассудил: от гномов недалеко и до невысокликов. Вопреки опасениям переселенцев зима выдалась не очень холодной. И если б не трудности с пропитанием, то можно было сказать, что в целом Новый Хойбилон перезимовал совсем не плохо. Правда, снега нападало очень много - часто наваливало выше роста невысоклика. Но снег быстро таял, временами перемежаясь с дождями и превращаясь в стылую хлябь и привычную грязь. Крепкий лед на залитых наводнением пространствах появлялся всего лишь пару раз, и не держался больше полутора недель. Морки на подступах к Черед-Бегасу не появлялись. Только однажды пограничники столкнулись с небольшим отрядом на дальнем выходе, когда лед стоял дольше всего, но враг, потеряв убитыми троих, предпочел отступить. У морков при себе не было ни награбленного добра, ни пленных, ни еды. Только у одного нашлась какая-то склянка с красной жидкостью без запаха. Когда склянку разбили, состав, превратившись в розовое облачко, испарился. Этому большого значения не придали, решив, что это снадобье, а все, что морку на пользу, другому - смерть. Черед-Бегасская крепость, по крайней мере, основные ее укрепления, была почти достроена и представляла собой грозную цитадель, заслонявшую проход в долину. Строители-невысоклики гордились своей работой и говорили, что если бы не 'зажимающий' провизию Грейзмогл, то достроить можно было все, а так - где сил набраться. Но размер ежедневного пайка все равно бы никогда не устроил ни одного жителя Норного поселка. Поэтому ни индивидуальные, ни коллективные жалобы не рассматривались. Пожалеть можно было лишь друг друга или Уткинса. 'Бедный, бедный папаша Уткинс', - качали головой невысоклики, наблюдая, как старик иногда обессилено присаживается и, не замечая ничего вокруг, горестно глядит куда-то вдаль, понемногу раскачиваясь. Ни напряженная работа на строительстве крепости, ни дружеские вечерние посиделки вскладчину 'у огонька' - ничто не могло притупить боли в разбитом разлукою сердце. Неизвестность была хуже всего. 'Где же вы, мои лапоньки?' - удрученно вздыхал несчастный отец, не находя себе места от дурных предчувствий. Он то и дело встречал пограничников, возвращавшихся с дальних выходов. Но они, видя его вопрошающие, полные надежды глаза, отводили взгляды и молча качали головой. Рыжий Эрл пробовал утешать его, дескать, раз никаких следов, значит, не так все плохо. Хуже было бы найти что- нибудь говорящее о том, о чем нельзя и подумать. 'Возможно, они ушли куда-нибудь вместе с кем-нибудь из других пропавших, а теперь не могут или боятся вернуться, - говорил Эрл. - Раз больше нет дурных вестей -значит, хорошие не за горами'. В один из бесконечных пасмурных дней папаша Уткинс совсем свалился. Гном-врачеватель, провозившийся у его постели все утро, ничем порадовать сопереживающих не смог. 'Черная немощь, она и у невысокликов, и у гномов, да и у людей - одна и та же. Только причины разные. Плох ваш Уткинс'. Но видно есть на этом свете какая-то связь между событиями самыми мрачными и самыми светлыми. Система противовесов, существующая в мире, редко дает сбой, хотя и это, конечно, случается. Стоя на крепостной стене, Мэд Виндибур удивленно вскрикнул и чуть не уронил себе на ноги здоровенный камень. Бросив случайный взгляд в сторону Норного поселка, младший дядюшка Олли увидел пожилого невысоклика, в припляс идущего по крепостной дороге. - Гляньте, гляньте! Да это же Уткинс чуть не кубарем катится сюда! Во дает, папаша! Годо, и другие строители мигом взобрались наверх, чтобы посмотреть на эту картину. - Опять ты со своими шуточками, Мэд! Дурацкие шутки! - ругался снизу старый Модл. - Бедняга Уткинс от горя помереть собрался, а ты, обормот, имя его по ветру треплешь! - Га-га-га! - рассмеялись на стене. - Наверное, это он с того света в таком настроении возвращается! Озадаченному старику пришлось тоже карабкаться. Умирающий папаша Уткинс выделывал ногами кренделя и размахивал каким-то свитком, целуя его время от времени. - Нашлись! Они нашлись! Малютки мои! - Что он говорит? Что он нашел? Ась? - удивлялся папаша Модл. Но все уже неслись вниз, навстречу чудесно исцеленному. Общей радости не было предела. Оказывается, когда несчастному отцу стало совсем плохо, и он перестал чувствовать свои ноги, в его комнату через дверь влетела здоровенная пестрая птица и как-то странно и непонятно закричала: - Авр-р-р-ал! Все наверх! Пакет Уткинсу, забодай его кальмар! Трясущимися руками невысоклик приблизил к глазам бережно упакованный свиток и обомлел. На нем значилось: 'От Тины и Пины'. Брюгай, а чудесным посланцем был именно он, летел три дня, время от времени, присаживаясь для коротких передышек на спины дельфов, заблаговременно высланных Флогом. Получилось подобие эстафеты, в которой по знакомству участвовал даже один кашалот. Неизвестно, была ли у него заветная мечта, но он выполнял роль плавучего острова с явным удовольствием. Сестренки Уткинс очень скучали по своему родителю. Прав оказался Рыжий Эрл: удрав от родственников, они сначала испугались своего поступка, а затем просто не знали, как быть. Быстро повзрослев в путешествии (а чтобы повзрослеть, иногда совсем не обязательно становиться намного старше), Тина и Пина вместе со своими друзьями стали искать способ известить горюющего отца. Но письмо было адресовано не только Уткинсу. Олли решил предупредить Алебаса Кротла о грозящей переселенцам опасности. Виндибур, конечно же, не мог знать попадет ли послание куда надо, поэтому ограничился лишь короткими сухими фразами. Олли сообщал магистру Невысокликов о том, что в далекой земле обрел тайное знание и собирается прибыть для помощи своим соотечественникам. Еще Олли писал о колдуне по имени Мазлус Горх, которого всем народам Коалиции должно опасаться, так как он виновник всех несчастий обрушившихся на их головы. Именно этот долговязый почти невысоклик и его прихвостни якшаются с вождями морков. Бирюзовый попугай с фиолетовыми бакенбардами гостил у папаши Уткинса. Старик кормил его и не чаял души в птице, возродившей его к жизни. Разве что ругался Брюгай какими-то непонятными для невысоклика словами, но это только смешило окружающих. В Норном поселке быстро смекнули, что это за птица. 'Без старого Брю здесь явно не обошлось, - соглашались знавшие паромщика. - Видно, он и сам где-то рядом бродит'. Надо сказать, что говорившие так были недалеки от истины. Мир полон неожиданностей и необъяснимых явлений. И в этом всем еще не раз предстояло убедиться. Случай с письмом дочурок Уткинса и приписка Олли Виндибура, так же неожиданно нашедшегося, вызвали в Черед-Бегасе форменный переполох. Для начала срочно созванному Совету была предъявлена таинственная говорящая птица, которая не преминула сразу же представиться: - Суши весла! Брюгай-флибустьер, провалиться мне в трюм! - Ого, - поразился Алебас Кротл, - ему палец в клюв не клади! - Раз ты умеешь говорить, - обратился к попугаю вождь скотоводов Клейт, - то поведай, откуда прилетел. Брюгай хитро наклонил голову и брякнул: - 'Чер-р-тополох' - корабль хоть куда! Капитан Репейник - гр-роза морей! - Вот и еще один невысоклик обнаружился, не так ли, уважаемый Алебас Кротл? - кланяясь, выступил из угла Грейзмогл. - Не хватает только вашего эскулапа и паромщика. - Ты еще одного позабыл, посланник, - с непрекрытой брезгливостью ответил магистр Невысокликов. Грейзмогла он терпеть не мог. - Парня по имени Болто Хрюкл. Но Гуго, гордившийся правом высказываться на Совете, продолжал: - Что-то не похоже на то, чтобы вся эта компания сильно стремилась вернуться к своим соотечественникам, испытывающим лишения. Да и что это за 'тайное знание'? Все очень подозрительно. Тут заговорил магистр Гномов Будинрев. - Насколько я знаю, невысоклики ничего не смыслят в мореплавании. Вполне возможно, что упомянутый птицей капитан Репейник - совсем не тот, за кого пытается себя выдать, а все остальные - его пленники. - А как же сообщение Виндибура? - развел руками Алебас Кротл. -Он ведь предупреждает нас об опасности! Я требую уважения к моим согражданам! - Успокойтесь, дорогой друг, - ровным тоном произнес Амид Будинрев. - Возможно, это просто уловка, и таким образом вас пытаются запугать. - Почему нас? А вас? - раскрасневшись, запыхтел магистр Невысокликов. - А нас - бесполезно, - ответил магистр Гномов, и взгляд его сверкнул холодным огнем. Гуго довольно ухмыльнулся, прикрывшись рукавом: неприязненные нотки в разговоре правителей - это как раз то, чего он добивался. Перебранка грозила перерасти в скандал. Но Клейт, вождь скотоводов, попросил уважения к месту проведения Совета. Мудрый старик не принял ничью сторону, но как всегда выделил главное. - Надо смотреть в корень, - он провел ладонью по длинной седой бороде. - Раз говорится, что кто- то очень таинственный и недобрый общается с морками, значит, опасность реальна, кто бы и с какой целью об этом не писал. Поэтому патрули, совершающие дальние выходы, надо усилить, а птицу посадить под арест, до поры до времени. Увидев, что возражений не предвидится, Грейзмогл с молчаливого кивка магистра Будинрева поспешил исполнить последнее. Но сцапать Брюгая посланнику не удалось. Пока члены Совета говорили, попугай переклевал кожаный ремешок, которым его за лапу предусмотрительно пристегнул папаша Уткинс. Как только Гуго протянул руки, птица заорала: - Полундр-р-ра! На абордаж! И атаковала гнома, клюнув его в мясистый нос. Грузный Гуго позорно хлопнулся на зад, а Брюгай с ехидным криком: - Гр-рейзмогл - р-рак болотный! Нури Орбуж тебе не чета! - вылетел из пещеры. За ним, призывно
Вы читаете Завещание Фродо
