прошлого, а Джудит всегда спешила сказать своим друзьям, что я не ее дочь, что моя мать — латиноамериканка. Именно это я всегда считала причиной своих комплексов, но только теперь я поняла, что это не все. В моей памяти всплыло кое-что, не давно похороненное воспоминание, просто одно из тех, на которые я раньше не обращала внимания.
- Моя бабушка Блейк около года заботилась обо мне, пока мой отец был на работе. Я только что потеряла свою мать, а она говорила мне, что я уродина, и мне лучше не рассчитывать найти мужа, но получить образование, найти работу и заботиться о себе самой.
- Что? — недоверчиво переспросил Мика. Объятия Натаниэля стали еще крепче.
- Не заставляй меня повторять это. Ужасно говорить такое ребенку.
- Но ты же знаешь, что это неправда? — сказал Мика, изучая мое лицо.
Я кивнула, затем покачала головой.
- Наверное, не очень. То есть, я вижу как люди реагируют на меня, так что я знаю, что у меня не так уж много недостатков, но я все еще не понимаю, почему вы так реагируете на меня. Я просто все время помню, что говорили мне бабушка и мачеха, а они говорили, что я недостаточно высокая, недостаточно белая, недостаточно красивая.
И вдруг тяжесть в груди начала покидать меня от понимания того, что если бы я и была некрасивым ребенком, любящая бабушка никогда не сказала бы мне такого. Она бы все равно воодушевляла меня на получения образования и карьеры, но не говорила бы, что это все потому, что я некрасивая, и ни один мужчина не захочет меня.
Натаниэль поцеловал меня в щеку, а Мика — в губы. Я замерла в их руках, позволяя новому знанию о тех детских воспоминаниях заполнить меня.
- И почему я об этом вспомнила? — спросила я тихо.
- Ты была готова, — прошептал Натаниэль. — Мы разбиваем боль на маленькие кусочки, чтобы удалось все рассмотреть.
Джейсон ласково сказал из-за его плеча.
- Во-первых, ты красива и желанна, а это было очень зло с ее стороны. Во-вторых, из разговоров с психоаналитиком я понял для себя одну важную вещь: когда ты чувствуешь себя наиболее счастливой и защищенной, всякая гадость выбирается из закоулков памяти.
- Я помню, психолог Натаниэля говорил это, когда у тебя начались кошмары. И почему это должно быть именно так? — спросила я, все еще зажатая между двумя мужчинами.
- Когда чувствуешь себя в безопасности и веришь, что найдешь поддержку, то можешь взглянуть в лицо действительно плохим вещам, так что когда жизнь налаживается, мы все имеем тенденцию откапывать залежи болезненных воспоминаний.
Я завозилась в их руках, поворачиваясь лицом к Джейсону.
- Вот отстой, — с чувством сказала я.
Он ласково улыбнулся.
- Точно, — подтвердил он, изучая выражение моего лица. — Ты же не собираешься заплакать, надеюсь?
Я немного подумала над этим, пытаясь разобраться, как я себя чувствую.
- Нет.
- Можно и поплакать, не страшно, — сказал он.
Я потрясла головой.
- Не хочу плакать.
- Ты никогда не хочешь плакать, — констатировал Натаниэль.
Я не могла с этим поспорить, так что я расслабилась в их руках и поцеловала сначала Мику, а затем развернулась так, чтобы прижаться щекой к щеке Натаниэля, и прошептала:
- Я поплачу потом, дома.
- Ты заплачешь, когда это наконец дойдет до тебя, — сказал он.
- Это случиться не сейчас.
- Как ты себя чувствуешь?
- Ты же можешь читать мои чувства.
- Ты успела научить меня лучшим манерам, — сказал Мика.
Я кивнула и села обратно на диванчик. Они отодвинулись.
- Немного пустой, словно освободилось какое-то место внутри, о котором я раньше не знала. И хрупкой — что я ненавижу.
Джейсон протянул руку и дружески похлопал меня по колену.
- Ничего, мы здесь.
Я кивнула. Была одна проблемка с любовью: она делала тебя слабым. Она заставляла тебя нуждаться в твоих любимых. Она превращала мысль о том, что их не станет, в худший из кошмаров. Я слышала слова Беннингтона в голове 'Ужасно терять того, кого любишь'. Я знала, что это правда, потому что я теряла мать, когда мне было восемь, и расставалась с любимым в колледже. Если подумать, последнее случилось из-за того, что я была недостаточно белой для его семьи. Они не хотели замарать генеалогическое древо своей семьи. Неудивительно, что у меня были комплексы. Не заиметь их было бы настоящим чудом.
После первой несчастной любви я долгое время защищала свое сердце от захватчиков, однако сегодня я сидела в ресторане с двумя мужчинами, которых любила, и третьим, который был одним из моих лучших друзей. Как получилось, что я подпустила стольких людей так чертовски близко?
Официант снова возник у нашего столика. Он ослепительно улыбнулся мне, и я заметила что он действительно смотрит на меня, а не на Натаниэля. Я начала было делать то, что я делала на протяжении многих лет — хмуриться и строго смотреть на него — а потом поняла, что я вовсе не сержусь. Я улыбнулась, давая понять, что я заметила его; я поняла, что он тратил свои улыбки на меня и оценила это. Я улыбнулась, позволяя радости наполнить мое лицо. Эта улыбка не предназначалась только официанту, она была адресовано мужчинам вокруг меня, и все же она сделала улыбку официанта еще ослепительнее, а его глаза засверкали. Не такая уж плохая идея, поделиться этим, наоборот, это было прекрасной вещью, чтобы разделить ее даже с тем, кого совершенно не знаешь.
Глава 3
Искусно уложенные рыжие локоны мисс Натали Зелл, которая сидела напротив меня, были не длиннее плеч, но создавали впечатление, что у нее длинные волосы. Превосходная иллюзия, и, скорее всего, весьма дорогая, ибо все в ней, от дизайнерского платья оттенка нежнейших сливок, до почти идеальной кожи под совершенно идеальным макияжем — таком легком, что на первый взгляд казалось, что никакого макияжа и нет, — красноречиво говорило о больших деньгах. У меня побывало много богатых клиентов, чтобы с первого взгляда узнать в ней одного из тех, кто всегда обладал средствами. Я могла побиться об заклад: Натали Зелл в жизни ни в чем не нуждалась, и не видела ни единой причины, почему это должно измениться.
Она надула бледные губки и на них упал свет, придавая им сияющий, но мягкий блеск. Потомственные богачи не падки на кричащую яркость, они оставляют эту сомнительную привилегию нуворишам.
- Я хочу, чтобы вы подняли из мертвых моего мужа, мисс Блейк, — сказала она, улыбаясь.
Я попыталась найти на ее лице какие-нибудь признаки горя, но ее серо-зеленые глаза были ясными и носили отпечаток сильной личности, хорошо контролирующей себя и склонной к легкой самоиронии. Наверное, я смотрела ей в глаза слишком долго, или слишком прямо, потому что она опустила ресницы, разрывая зрительный контакт.
- Почему вы хотите, чтобы я подняла мистера Зелла из мертвых? — поинтересовалась я.
- Это имеет значение, по тем расценкам, которые ваш бизнес-менеджер берет за ваши услуги?
Я кивнула.
