одних только мышц живота и груди. Жуткий мокрый кашель сотряс его, потом из шеи вылетел кровавый сгусток, и он смог вздохнуть – чуть-чуть глотнуть воздуха. Видно, он боялся, что в горло снова попадет кровь.
Да поможет нам Богиня...
– Наверное, на спине ему неудобно, – сказал Мистраль. Он пытался говорить спокойно, но не смог. Он злился, и я не могла его винить.
– Подожди. – Я попыталась сесть, но от боли у меня перехватило дыхание, и я упала назад на кровавый пол. Я подождала, пока боль поутихнет, и сказала: – Китто, помоги мне приподняться.
Китто вопросительно посмотрел на Дойла и, получив утвердительный кивок, потянулся ко мне, но Гален его опередил.
– Давай я, Китто. Она меня вылечила, я ей помогу.
Китто кивнул и дал ему место.
Гален осторожно уложил меня головой и плечами себе на колени. Больно не было... ну, было, но не слишком.
– Еще повыше, – попросила я.
Он сделал, как я просила, и даже на Дойла не взглянул. Я почти уже села, полностью опираясь на Галена, когда появилась боль, будто ножом резанули – но теперь нож был довольно тупой, я могла это вынести.
– Все, вот так.
Гален подо мной застыл неподвижно.
– Погодите! – Голос был женский, так что должен был принадлежать королеве – но совсем не был похож на ее голос. – Погодите, – повторил голос, и в этом слове звучало страдание.
После того, что она сделала со стражами, со мной, вряд ли кто-то из нас обязан был к ней прислушиваться, и все же мы послушались. Нам надо было ее проклинать, а мы не сказали ни слова. Мы замерли, дожидаясь, пока она проползет через всю комнату.
Мистраль шагнул назад – как раз так, чтобы мне стало видно. По полу шла широкая красная полоса, словно там тащили кого-то истекающего кровью. Кровавая дорожка кончалась у ног королевы. Она сидела, привалившись к стене. На колени себе она взгромоздила Эймона, и я никогда раньше не замечала, какой он большой, а может, это она теперь казалась маленькой по контрасту с широкоплечим стражем. Рост у нее был не маленький, и сама она всегда была такой внушительной, что занимала больше пространства, чем положено, – но сейчас она сидела с Эймоном на коленях, сжимая рукой голую окровавленную ногу Тайлера, и казалась маленькой.
Но сама она вылечилась. Рана на горле у нее была почти такая же, как у Онилвина, – но страж лежал едва дыша, а у нее на белой шее виднелся только разрез шириной в ладонь, и он затягивался прямо на глазах. Не то чтобы это было сразу заметно, нет, скорее как наблюдать за распускающимся бутоном. Знаешь, что вот он открывается, но глазом уследить не можешь. Она была наша королева, а значит, сила сидхе проявлялась в ней ярче, чем в любом из нас.
Я взглянула на Онилвина, гигантской сломанной куклой поникшего на руках у Мистраля, и опять на королеву с почти зажившим горлом. И мне стало жарко от гнева. Если Адайр сказал правду, она столетиями издевалась над своими стражами. Как она может так мало ценить такой дар?
– Погодите, – повторила она, и я заметила у нее на глазах то, чего никак не ожидала увидеть. Слезы. Королева плакала! – Вылечи сначала Эймона. И Тайлера.
Мы все на нее уставились. Я вообще-то думала, она попросит вылечить себя. Королева не раздает магию, она ее накапливает. Таранис, король Благого Двора, вел себя точно так же. Словно оба они боялись, что магия в один ужасный день кончится, а править без нее нельзя.
Я хотела уже сказать 'Нет', но Аматеон успел раньше:
– Да, ваше величество. – Голос у него был усталый, и, кажется, в нем звучало горе. Он дотащился до места на полпути между двумя группами – королевой с ее пострадавшими любовниками и мной с моими. Если придираться, то Онилвин и Мистраль вообще-то моими любовниками не были, но почему-то очень ясно чувствовалось, что все на моей стороне комнаты находятся в оппозиции к королеве.
Аматеон придерживал раненную королевой руку. Плащ на спине у него пропитался кровью и лип к телу, как вторая кожа.
– Поднесите принцессу, – сказал он.
– Ее нельзя передвигать, – ответил Гален.
– Мы должны повиноваться королеве, – сказал Аматеон. – Принесите принцессу.
Наверное, он слишком измучился, чтобы хорошо управлять лицом, потому что в лепестковых глазах горел ясный, глубокий гнев. Но после шоу, только что устроенного королевой, не один только страх лишиться остатков своих прекрасных волос подсказывал ему повиноваться ей без рассуждений.
– Мерри слишком больно двигаться, – повторил Гален.
– Можно поднести Эймона к принцессе. – Голос Холода не выражал никаких эмоций, на лице застыла надменная маска.
– Нет, – сказала королева.
Гален склонился ко мне.
– Ни за что, – прошептал он.
Рис посмотрел на королеву новообретенным глазом:
– Мерри нужен целитель, прежде чем двигаться с места.
