добралась, но моих сил может и не хватить. Я слишком хорошо знаю дворцовую политику: отказывать правящей особе – любого двора – не бывает просто.
Я приняла решение. И притянула Китто к себе.
Глава 4
Я усадила Китто себе на колени; ногами он охватывал мою талию, словно это я – парень, а он – девушка. Шорты туго натянулись на его ягодицах, и я держала в руках эту упругую плоть под тонкой тканью. Он сидел у меня на коленях, а мои губы скользили по его лицу, шее, плечам. Я легонько прикусила его плечо, и он вздрогнул всем телом – я даже сквозь ткань ощутила его напор. Придерживая Китто одной рукой под ягодицы, второй я погладила его по спине. Пальцы пробежались по радужным чешуйкам, нащупали дорожку голой кожи вдоль позвоночника, и я провела по этой длинной гладкой дорожке кончиком пальца. У Китто вырвался дрожащий вздох, он запрокинул голову, зажмурив глаза и приоткрыв рот. Но так и не засветился.
Он был прекрасен в эту минуту, но это была лишь магия обнаженной кожи и возбужденного тела. Сияния силы не было.
– Пусть он засветится, пусть засветится! – не выдержала Крида.
При звуке ее голоса Китто разом съежился, плечи обмякли, голова опустилась, и то, что прижималось к моему животу, утратило твердость. Будто голос Криды вызвал неприятные воспоминания. Гоблины не так ценят супружеские обеты, как мы, и оба супруга имеют определенную свободу. Ребенок от связи на стороне выращивается супружеской парой как общий. В незаконном рождении для гоблинов нет ничего позорного. Может, потому у них и наследственной монархии нет. Но каков бы ни был обычай гоблинов, я не слышала, чтобы Китто когда-то входил в число Кридиных фаворитов.
Кураг цыкнул на свою царицу, но было уже поздно.
Китто прильнул ко мне, обхватив ногами за талию, будто ребенок в поисках утешения. Лицом он уткнулся мне в плечо. Я посмотрела на Курага:
– Не знала, что между твоей царицей и Китто что-то было.
– Не было.
Не могу сказать, что я ему до конца поверила, но повода обвинить его во лжи я не нашла. Я погладила Китто по спине.
– Тогда мне непонятно, почему он так ее боится.
– Крида жаждет отведать гоблина, превратившегося в сидхе. Как и большинство наших женщин. На пиру у Китто будет роскошный выбор. – Особенно довольным этим обстоятельством Кураг не выглядел. Причина его недовольства была мне не вполне ясна, но я не так уж хотела ее знать.
– Гоблины насилуют врагов и пленников, но не друг друга, – удивилась я.
Кураг глянул мимо меня – на Риса.
– Твой белый рыцарь в точности знает, что мы делаем с пленниками.
Он ядовито ухмыльнулся, с радостью возвращаясь на знакомую почву. Ему чертовски нравилось дразнить Риса.
Рис шевельнулся у меня за спиной. Пока я ласкала Китто, он почти не подавал признаков жизни.
– Я знаю, как по-дурацки себя вел, Кураг. Принцесса объяснила мне, что я мог избавить себя от лишней боли, если б догадался попросить.
Ухмылка Курага перешла в угрюмую мину.
– Сидхе, признающий свою глупость, – да это чудо!
Краем глаза я заметила, как Рис кивнул.
– Мы – надменная раса, верно. Но кое-кто из нас умеет учиться на ошибках.
– И чему же ты научился, белый рыцарь?
– Я понял, что, прежде чем прибыть на пир к твоему двору, нам нужно знать совершенно точно, что там с нами будет. Со всеми нами, включая Китто.
– А это уже наглость, – заметил Кураг. – Никто из сидхе не вправе запретить гоблину что-то делать с другим гоблином.
– Если Китто не захочет внимания ваших женщин, он должен быть вправе сказать 'нет', – заметила я.
– Я его попробую! – заявила Крида.
– Нет, если он не захочет, – возразила я.
– Он будет мой! – повторила она, наклонившись к зеркалу. Китто дернулся всем телом.
– Приведи в чувство свою царицу, Кураг, – сказала я.
– А толку? Наберется еще сотня таких, кто хочет того же.
Я обняла Китто покрепче.
– Он может не пережить внимания сотни гоблинок.
Кураг пожал плечами.
– Мы бессмертны. Выживет.
Я отрицательно качнула головой, но вслух высказался Рис:
