– Я могу связаться с королевой по сотовому телефону, но я уверяю вас, Мередит, что выполняю ее приказ. – И она правда вытащила телефон из внутреннего кармана – крошечную игрушку. Он нисколько не портил вид блейзера.
– Твои действия сейчас противоречат ее приказу, – сказала я. Я знала, что кажусь слишком маленькой, почти ребенком, выглядывая из пушистого меха. Но сейчас, с Мэдлин или ей подобными, меня это не волновало – чуть ли не впервые в жизни. Нет нужды демонстрировать силу. Здесь и малого хватит.
Она помедлила в нерешительности:
– Не может быть.
– Разве тетя велела нам заняться нарядами, едва мы войдем в помещение с мороза? Это ее точный приказ?
Она прищурила искусно подведенные и накрашенные глаза.
– До подробностей не доходило. – Голос был неуверенный, но деловые интонации тут же вернулись. – Но после конференции вам нужно будет еще раз переодеться к банкету. Время назначено, и королева не любит ждать.
Она нажала на кнопку и поднесла телефон к уху.
Я шагнула вперед из уютного Холодова тепла и прошептала ей в свободное ухо:
– Я наследница трона, Мэдлин, а ты ведешь себя со мной вызывающе. Я бы на твоем месте задумалась о своем поведении, если б хотела сохранить работу.
Я расслышала из трубки голос секретаря своей тетушки, но не его слова.
– Прости, ошиблась кнопкой, – прощебетала Мэдлин. – Да, они прибыли. Определенные сложности есть, но мы со всем справимся. Да-да, прекрасно.
Она убрала телефон и попятилась от меня точно так же, как пятились люди от Андаис или Кела. Испуганно попятилась.
– Я подожду за дверью. – Она облизнула губы, взглянула на меня искоса. Не такой уж она прожженный политик. Кое-кто из тех, кто прежде пытался меня убить, теперь улыбались мне в лицо и поддакивали, представляясь лучшими друзьями. Мэдлин до таких высот двуличия не дотягивала, что изменило к лучшему мое мнение о ней.
У дверей она задержалась:
– Но поторопитесь, пожалуйста. У нас действительно очень напряженный график, а королева сказала – цитирую, – что приготовила наряды на сегодняшний вечер для всех. Она хочет, чтобы к пиршеству все переоделись.
И она вышла, не оглянувшись, словно не хотела, чтобы я видела выражение ее глаз.
Когда дверь за ней плотно закрылась, Гален спросил:
– Что это ты ей сказала?
Я пожала плечами и опять прижалась к Холоду.
– Напомнила, что как наследница трона я имею определенный вес в решении кадровых вопросов.
Гален качнул головой:
– Она даже побледнела. Всего лишь от угрозы увольнения?
– От угрозы изгнания из волшебной страны, Гален.
– Но она же не одержима эльфами, – непонимающе нахмурился он.
– Не до зависимости, и все же ее реакция ясно сказала, как она дорожит своим особым положением среди нас. Она не хочет потерять возможность касаться плоти сидхе, даже если это лишь случайные касания.
– Ты думаешь, это так важно знать?
– Это значит, что у нас есть рычаг давления на Мэдлин, которого раньше не было. Вот так все просто.
– Совсем не просто, – сказал он.
Я посмотрела в его честные глаза – он почти страдал, осознавая, что я его опережаю, превосхожу в чем-то. Может, мне никогда не пригодится информация о том, что Мэдлин достаточно дорожит работой, чтобы угождать мне, а может, и пригодится. Каждый клочок информации – о чьей-то мельчайшей слабости или преимуществе, о доброте, о жестокости, о тщеславии – мог оказаться жизненно важным клочком. Я научилась ценить любое проявление симпатии или лояльности, даже если они вызваны были всего лишь желанием угодить всем возможным хозяевам. Мэдлин не станет хуже относиться к Келу, когда его освободят, но теперь она будет относиться к нам одинаково, а это уже кое-что.
Глава 21
– Умница, – с улыбкой сказал Баринтус. – Но в одном Мэдлин права: времени у нас маловато.
Он подозвал другого стража. Высокого, худощавого и на вид загорелого до красивого бронзового оттенка, только это был не загар. Кэрроу всегда походил на обожженного солнцем егеря, даже каштановые волосы у него казались выгоревшими на солнце до рыжины, как у человека, постоянно бывающего на свежем воздухе. Стрижка у него была простая и короткая, и он совсем по-человечески выглядел, если не смотреть в глаза. А глаза были зелено-карие – нет, не зеленовато-карие, никаких блеклых цветов. Зелень в них была как лес под ласковым ветром – то вспыхнет сияющими изумрудами, то потемнеет почти до черноты.
Мне нередко приходилось спрашивать у сидхе, какого рода божествами они являются, но, как и Баринтус, Кэрроу был виден сразу. Передо мной стоял один из великих охотников.
