Он поцеловал меня, едва ощутимо тронул губами щеку:
– Сделаю тебе больно.
У меня задрожал голос.
– Сделай, – выдохнула я.
Мистраль рассмеялся. Чудесный глубокий смех. Щекой к щеке, рука крепко держит меня за волосы.
– Ну, Аблойк, поторопись – или подеремся за очередь!
Он отпустил мои волосы так внезапно, что мне опять стало больно; я застонала. Мистраль повернул меня обратно к Аблойку – глаза у меня ничего не видели, а дышала я то ли слишком быстро, то ли перестала дышать совсем – я не могла понять. Пульс был неровный, как от испуга или экстаза. Но, видимо, раз ко мне прикоснувшись, Мистраль не мог уже от меня оторваться. Он держал меня за шею, как будто хотел успокоить мой пульс.
– Я причинять боль не люблю, – сказал Аблойк. Тело у него было далеко не в таком экстазе, как раньше.
– Не одна только боль доставляет удовольствие, – ответила я.
Темные глаза прищурились с сияющего лица.
– Тебе для удовольствия не обязательно испытывать боль?
Я качнула головой, все еще чувствуя боль там, где Мистраль тянул меня за волосы.
– Нет.
Из темноты прозвучал бас Дойла:
– Мередит нравится грубость, но и нежность ей нравится тоже. Все определяется ее настроением и еще твоим.
Мистраль с Эйбом оба повернулись к Дойлу.
– Королеве на наше настроение плевать, – сказал Мистраль.
– А ей – нет.
Аблойк посмотрел на меня и медленно стал опускаться на меня – точно как в сеансе отжиманий, только на пути лежала я. Губы стража легли на мои раньше, чем ко мне прижалось его тело. Он поцеловал меня, и голубые линии вспыхнули неоном, а к ним добавились алые и изумрудные. Цветные линии вспыхнули на руке Мистраля, и линии эти будто из веревок были свиты, они притянули Мистраля к моим губам, а Аблойка стащили по мне ниже – теперь он полулежал на мне, полустоял на коленях.
Я хотела что-то сказать, но губы Мистраля накрыли мой рот, и ответила я единственным способом, что у меня оставался: подняла бедра навстречу ищущей руке Аблойка. Следующее, что я ощутила, – как его ладони сдвигаются мне на ягодицы. Как рвется в меня его тело.
Мистраль оторвался на миг от моих губ и то ли прошептал, то ли прорычал:
– Трахни ее, трахни же! Ну! – Последнее слово перешло в долгий выдох, завершившийся едва ли не воплем.
Аблойк вдвинулся в меня, и только с этого момента магия запульсировала в нем. Будто огромный вибратор – только теплый и живой, а еще к нему прилагались тело и разум.
И разум этот заставлял тело двигаться в ритме, не доступном простому механизму. Будто материализовавшийся свет входил в меня и выходил.
Мистраль опять схватил меня за волосы, запрокинул мне голову, и я уже не видела, как Аблойк творит во мне магию. Взгляд Мистраля испугал бы меня, будь мы наедине. Он поцеловал меня жестко, до синяков. Оставалось или открыть рот, или поранить губы о собственные зубы, и я выбрала первое.
Его язык вонзился в меня, словно он пытался сделать с моим ртом то же, что Аблойк делал ниже. Он всего лишь язык в меня всовывал, но так упорно, что рот мне пришлось открыть широко до боли. И так далеко в гортань, что я стала задыхаться, и он отстранился. Я думала, для того, чтобы дать мне отдышаться и проглотить слюну, но на самом деле – просто чтобы засмеяться в голос. Раскат типично мужского смеха вырвался из его губ и пробежал у меня по коже. И ему ответило эхо, этому смеху, – эхо, похожее на далекий гром.
Мистраль отвлекся на миг, и мне удалось сосредоточиться на Аблойке. Он нашел ритм, вталкиваясь в меня до самой глубины и выходя одним скользящим движением, ритм, который непременно привел бы меня к оргазму. Но тело его вдобавок пульсировало во мне – словно магия вибрировала в ритме его тела, и с каждым толчком в глубь меня магия пульсировала сильнее и быстрее.
Я использовала случай спросить:
– Аблойк, ты нарочно заставляешь магию пульсировать, когда занимаешься любовью?
– Да, – выдохнул он севшим от сосредоточенности голосом.
Я хотела сказать: «О Богиня!», но мой рот опять накрыли губы Мистраля, и получилось только: «О Бог…»
Мистраль так вдавил в меня язык, что стало похоже на оральный секс со слишком крупным мужчиной. Будешь сопротивляться – станет больно, но если расслабиться – иногда может получиться. Можно дать мужчине обращаться с твоим ртом как ему захочется и не вывихнуть себе челюсть. Меня никто еще так не целовал, и хоть мне пришлось бороться с собой, чтобы разрешить ему все это, я думала, будет ли он так же настойчив в другом роде секса, – и от этой мысли я открылась ему еще шире, им обоим открылась шире.
Они оба так были умелы, но в настолько разной манере, что я невольно думала, как было бы хорошо с каждым из них поодиночке. Но попросить Мистраля подождать, дать ненадолго нам свободу – не удавалось, потому что я едва дышать могла, не то что говорить. Мне хотелось иметь возможность говорить, хотелось перестать бороться за каждый глоток воздуха. Челюсть уже так болела, что я почти не реагировала на мастерские действия Аблойка. Мистраль пересек границу между приятной болью и «черт, хватит уже!».
Мы не уговорились, как дать ему понять, что надо остановиться. Если говорить нельзя, то уславливаются о знаках – похлопать особым образом или еще что. Я уперлась руками ему в плечи и с силой оттолкнула. Мне не сравниться силой с чистокровными сидхе, но как-то раз я пробила кулаком дверцу машины, чтобы отпугнуть потенциальных грабителей, – может, это даст вам намек. Порезаться я тогда порезалась, но кости остались целы. Так что я на Мистраля надавила, а он надавил тоже.
Он так глубоко забрался в меня, что я даже укусить его не могла. Я задыхалась, а ему и дела не было. Я чувствовала приближение оргазма. И не хотела, чтобы старания Аблойка подпортила моя смерть от удушья.
Ногти полезны, чтобы принести изюминку в удовольствие – и чтобы дать понять кое-что. Я всадила ногти в гладкую Мистралеву шею и пропахала ими кровавые борозды. Он резко отдернулся, и, увидев его бешеное лицо, я опять порадовалась, что мы не одни.
– Прекращай, как только я скажу «стоп», – сказала я и поняла, что тоже разозлилась.
– Ты не говорила «стоп».
– Конечно, ты лишил меня такой возможности!
– Ты сказала, что любишь боль.
Мне трудно было дышать ровно, потому что Аблойк по-прежнему вибрировал и скользил внутри меня. Еще чуть-чуть, и я кончу.
– Люблю до определенной точки. Только не до вывиха челюсти. Нам надо принять кое-какие правила до того… как… придет… твоя очередь!
Последнее слово превратилось в вопль, голова у меня запрокинулась, все тело содрогнулось. Мистраль подхватил мой затылок, а то бы я расколотила его о каменно-твердую землю.
Подаренное Аблойком наслаждение волнами выплескивалось сквозь меня, на меня, в меня. Волны удовольствия, волны магии, снова и снова – будто и этим он умел управлять. Будто мог контролировать мой оргазм точно так же, как контролировал весь процесс до того. Оргазм прокатывался по мне от паха до последнего дюйма моего тела и начинался опять, пробегая по коже вспышкой, от которой я билась всем телом, а руки искали, за что бы схватиться. Аблойк держал меня за ноги, но спина и плечи у меня полностью отрывались от земли и со всего размаху падали обратно.
Кто-то подхватил меня за плечи, пытался удержать, но наслаждение было слишком велико. Я только и могла, что биться и кричать – один дрожащий вопль за другим. Пальцы нащупали чью-то живую плоть и вонзились в нее, и чьи-то сильные руки перехватили мое запястье. Другой рукой я вцепилась в собственный бок и рвала себя – и эту руку чья-то сильная ладонь тоже прижала к земле.
