его подхватили стоящие рядом копы.
Полицейские закричали:
— Бросьте жезл! Немедленно!
Дойл и Холод внезапно оказались передо мной и уже уводили меня прочь от суматохи.
—
Дверь,
— скомандовал Дойл. Я сперва не поняла, но Холод уже вел меня к запасному выходу. Я оглянулась — Дойл двигался за нами, но не выпуская из виду Джильду в кольце полиции.
— Дверь под сигнализацией, — запротестовала я. — Только шуму наделаем.
Холод уже взялся за ручку.
— Здесь написано — «аварийный выход». А ситуация— аварийная.
Под вой сигнализации он вытащил меня за руку в дверь, Дойл мгновенно просочился за нами. Мы стояли на тротуаре под ярким солнцем, на теплом — но не жарком — калифорнийском ветерке.
Дойл
взял меня за другую руку и поволок дальше. — Пули летят далеко. Лучше рядом не стоять.
Я попыталась высвободить руки, но с тем же успехом могла пытаться сломать наручники.
— Я детектив. Что же это такое— утаскивать меня при первом намеке на опасность?
— А мы твои телохранители — во-первых, во-вторых и в-третьих, — сказал Дойл.
Я подогнула ноги, чтобы им пришлось меня отпустить, если не хотят тащить коленками по асфальту. Они остановились — ровно на то время, которое понадобилось Дойлу для команды: «На руки ее».
Холод подхватил меня на руки и понес — подальше от полиции и возможных беспорядков с участием фейри. Свита Джильды вряд ли легко отнесется к аресту своей королевы, но что конкретно они могут сделать?
— Ладно, — сказала я. — Все поняла.
— В самом деле? — спросил Дойл, внезапно оказавшийся передо мной и Холодом. Он пристально на меня смотрел, и я почувствовала всю тяжесть его гнева сквозь темные стекла очков. — Не думаю, что поняла, или ты первая побежала бы в ту дверь.
— Дойл… — начал было Холод.
— Нет, — отрезал тот, наставляя палец на нас обоих. Как и с Люси, я почувствовала себя провинившимся ребенком, но нотация Дойла и даже палец этот очень уж зловещими казались при охватившем его гневе. — Что если бы ты нарвалась на пулю? Что если шальная пуля попала бы тебе в живот? Что если бы ты убила наших детей всего лишь тем, что отказалась убежать вовремя?
Я не нашла ответа. Я просто молча на него глядела. Он был прав, конечно, прав, но…
— Но я так не могу работать.
— Да, не можешь, — сказал он.
И тут у меня по щеке поползла слеза.
— Вот плакать не надо — сказал он.
За первой слезой покатилась вторая. Я боролась с желанием их вытереть.
Дойл опустил руку и глубоко вздохнул:
— Это
нечестно. Не плачь.
— Прости, я не хотела, и ты прав. Но я беременная, черт возьми, а не увечная!
— Ты носишь в себе будущее Неблагого двора. — Он наклонился, обнимая меня поверх рук Холода, и вот уже они вдвоем смотрели на меня сверху, соприкасаясь лбами. — Ты и малыши слишком много значите, чтобы подвергать вас риску, Мередит.
Я вытерла слезы, вдруг разозлившись на себя, что расплакалась. Со мной такое частенько теперь бывало — врачи говорят, что это гормональное. Эмоции куда сильней, чем нужно бы.
— Ты прав, но откуда мне было знать, что все так кончится — полицией и перестрелкой?
— А ты
не берись за полицейские расследования, тогда точно не влипнешь в такую ситуацию, — сказал он.
Я опять не нашла, что возразить, но очень хотелось.
— Во-первых, поставьте меня на землю. Мы привлекаем внимание.
Они глянули по сторонам — зевак собралось достаточно, и уже пошел шепот. Мне не надо было слышать, о чем они перешептываются, и так знала. «Это принцесса Мередит?», «Это
они?»,
«Это точно Мрак?», «Это что, Убийственный Холод?». Если не принять меры, кто-нибудь позвонит репортерам — и мы окажемся в осаде.
Холод отпустил меня, и мы пошли быстрым шагом. Движущийся объект снимать труднее. Стараясь не повышать голоса, я сказала:
— Я не могу отстраниться от этого расследования, Дойл. Кто-то убивает фейри в единственном оставшемся месте, которое мы можем назвать домом. Мы — верхушка нашего общества, малые фейри смотрят на нас и ждут от нас действий.
К нам подошли какие-то двое, мужчина и женщина. Женщина спросила:
— Вы принцесса Мередит? Я не ошиблась?
Я кивнула.
— Пожалуйста, разрешите вас сфотографировать!
Сбоку слышались щелчки — кто-то уже вовсю снимал на телефон, не спрашивая разрешения. Если у телефона есть еще и выход в Интернет, фото может быть опубликовано немедленно. Надо добраться до машины и уехать отсюда, пока на нас не навалились репортеры.
— Принцесса плохо себя чувствует, — сказал Дойл. — Нам нужно проводить ее к машине.
Женщина погладила меня по руке и сказала сочувственно:
— Ох, я знаю, как это бывает тяжко. Я каждую беременность жутко мучилась. Правда ведь, дорогой?
Ее муж кивнул и попросил:
— Только один снимок, очень быстро?
Мы разрешили ему сделать «один снимок, очень быстро», что редко оказывается правдой, — и пошли дальше. Идти к машине приходилось не прямым путем, запутывая следы. Но разрешение на снимок оказалось ошибкой, потому что того же захотели и другие туристы, а Дойл сказал «нет».
— Но им-то вы разрешили! — обиженно кричали нам вслед.
Мы продолжали двигаться, но тут посреди улицы остановилась машина, стекло поехало вниз, из окна высунулся объектив. Папарацци прибыли. Это было начало акульей атаки: акулы подплывают и толкают потенциальную жертву — посмотреть, как она отреагирует, и проверить на съедобность. Если решат, что объект съедобный, в ход пойдут зубы. Нам необходимо уйти с улицы и скрыться на частной территории, пока акул не стало больше.
Тип с камерой закричал из машины:
— Принцесса Мередит, сюда посмотрите! Почему вы плачете?
Вы читаете Прегрешения богов
