Вот только этого нам и не хватало. Не просто фотографии, а еще и броские заголовки с плачущей принцессой. Ну, пусть сами придумывают причины — я уже поняла, что от объяснений только хуже будет. Мы снова стали движущимся объектом — это единственное, что нам оставалось. До тех пор, пока по тротуару нам навстречу не выбежал еще фотограф. Мы попали в западню.
Глава 11
Перейдя на сверхчеловеческую скорость, Дойл схватил меня на руки и вбежал в ближайшую лавку, Холод запер за нами дверь.
— Эй, это мой магазин! — возмутился продавец.
Дойл поставил меня на ноги. Мы оказались в небольшом семейном магазине деликатесов. Продавец — он же владелец — был кругленький, лысеющий, в белом фартуке; магазинчик вполне ему соответствовал — старомодный, с нарезанными мясными изделиями, сырами, копченостями и прочими вредными для здоровья деликатесами в вакуумной упаковке. Даже не представляла, что подобный магазинчик мог сохраниться в Лос-Анджелесе, где все помешаны на здоровом образе жизни.
Тут я посмотрела на небольшую очередь из покупателей, и все поняла. Почти все здесь были фейри. Только один пожилой мужчина казался чистокровным человеком, зато у стоящей за ним низенькой пухлой женщины под ярко-красными кудряшками горели орлиные глаза — и это не метафора. Желтые птичьи глаза со спиральными радужками вокруг сужающихся и расширяющихся зрачков. За ее юбку цеплялся мальчик лет четырех, светловолосый, с аккуратной современной стрижкой. Он таращил на меня голубые глазенки. Последним в очереди стоял парень с пирсингом и разноцветным ирокезом, кончавшимся длинной прядью вдоль спины. Одет он был в белую футболку с логотипом какой-то музыкальной группы, черные кожаные шт
аны
и жилет, и казался здесь не к месту. Впрочем, как и мы. Они глазели на нас, а я на них — у нас это не считается бестактным.
Так вот, фейри обычно не страдают от липшего холестерина или высокого уровня сахара в крови, как и от мириада других болезней, которые поджидают любителей солений и копченостей. Инфаркт миокарда бессмертным тоже не грозит.
Мне вдруг ужасно захотелось жареного мяса.
У нас за спиной затрещала дверь — в нее уже барабанил репортер, крича, чтобы ему открыли, потому что это общественное заведение, и мы не имеем права запираться.
Во всех окнах торчали объективы, и дневной свет померк от бесчисленных вспышек. Я повернулась, прикрыв глаза козырьком ладони — очки я, похоже, забыла в комнате отдыха «Фаэля».
Тощий фейри с ирокезом, которого несведущему легко было принять за подростка, шагнул вперед и неловко поклонился:
— Принцесса Мередит, позвольте предложить вам присесть?
Я посмотрела в тонкое лицо с зеленоватой кожей — в нем было что-то откровенно нечеловеческое. Ничего такого, на что можно ткнуть пальцем, но само строение черепа было не совсем такое, как у людей. Он походил на пикси, благодаря смешанной крови приобретшего человеческий рост, пусть и ниже среднего. В острых ушах у него торчало не меньше сережек, чем у Дойла, но нижние сережки были длинные, из разноцветных перьев, и доставали до плеч кожаной жилетки.
— Было бы замечательно, — улыбнулась я.
Он подтащил низкое креслице — здесь их стояло несколько — и предложил мне сесть. Я с благодарностью опустилась на сиденье, вдруг ощутив ужасную усталость. Не знаю, из-за беременности или из-за всего пережитого утром.
Дойл подошел к владельцу магазинчика.
— Куда выходит задняя дверь?
Не
«есть ли задняя дверь», а куда она выходит. Из подсобного помещения вышла женщина со словами:
— Боюсь, задняя дверь вам не поможет, принцесса и принцы. Мне пришлось заложить ее засовом, чтобы газетные ищейки не обошли вас с тыла.
На первый взгляд она казалась отличной парой своему мужу — сплошь уютные округлости, милое приятное лицо, но я быстро поняла, что она прибегла к пластической хирургии, как и Роберт из «Фаэля», разве что она ограничилась просто человеческим обликом, не просила сделать ее сногсшибательной красавицей. Ей достаточно было выглядеть симпатичной, и когда она вышла из-за стойки и посмотрела на меня большими карими глазами, мне так отчетливо вспомнилась бабушка, что горло перехватило и сердце сжалось. Нет, черт возьми, я не заплачу!
Она опустилась передо мной на колени, взяла меня за руки. Ладони у нее были холодные — наверное, с чем-то холодным возилась в подсобке.
Ее муж сказал:
— Встань, Матильда. Тебя снимают.
— Да и пусть, — ответила она, глянув через плечо, и снова повернулась ко мне, глядя так похожими на бабушкины глазами. — Я кузина Мэгги Мэй, поварихи Неблагого двора.
Через секунду я сообразила, что это значит лично для меня. Точно зная, что родственников-сидхе у меня за пределами земель фейри нет, я не задумывалась, что могут найтись другие родственники, не сидхе.
— Значит, ты кузина моей Ба?
Она кивнула.
— Айе, — сказала она с таким густым акцентом, хоть на хлеб намазывай. — Если в Новом свете видишь брауни родом из Шотландии, не сомневайся — мой родич. Вот Роберт тут недалече живет — так он валлиец, он мне не родня.
— Нам не родня, — поправила я.
Она улыбнулась во все зубы, слишком белые, чтобы их цвет был естественным, но мы ведь в Лос-Анджелесе живем.
— Так ты меня считаешь за родню?
Я кивнула:
— Конечно.
Всех в магазине будто покинуло напряжение, которого я и не замечала — кажется, они до этого момента нервничали или даже боялись. А теперь отпустило, они даже подошли ко мне ближе.
— Высокородные обычно притворяются, будто у них в жилах одна только чистая кровь, — сказала Матильда.
— Вот он не притворяется, сказал пикси-панк, кивая на Дойла. Классные сережки. А еще пирсинг у вас есть?
— Да, — ответил Дойл.
Паренек улыбнулся, весело сверкнув кольцами в носу и в нижней губе.
— У
меня тоже.
Матильда потрепала меня по руке:
— Ты что-то бледненькая. У тебя беременность обжорная или голодная?
— Какая-какая? — нахмурилась я, не поняв.
— Бывает, что женщина, пока с животом ходит, всю дорогу хочет есть, а другая на еду даже смотреть не может.
Лоб у меня разгладился.
— Ужасно хочется жареного мяса. Белков.
Она снова ослепила меня улыбкой:
— Этому горю мы поможем. Харви, пожарь мяса для принцессы! — крикнула она
Вы читаете Прегрешения богов
