— Либерти, вы ведь на редкость умная женщина, наделенная отзывчивым сердцем. Зачем вы лжете самой себе? Вы ведь знаете, что подтолкнуло вас на этот шаг.
— Уверяю вас, вы ничего не понимаете. На самом деле все гораздо сложнее.
— Признайтесь, ведь вы пытаетесь защитить его. Я прав?
— Не знаю. Мне трудно ответить на ваш вопрос.
— Понимаете, не будь Эллиот моим лучшим другом и не знай я наверняка, что он меня за это убьет, я бы не удержался и попытался вас соблазнить.
— Гаррик, вы отдаете себе отчет в том, что говорите? — Либерти вспыхнула от смущения и гнева.
— Можно подумать, вы сами об этом не догадывались, — произнес он и потер большим пальцем тыльную сторону ее ладони. — Но в который раз Эллиот первым нашел сокровище. — И Гаррик улыбнулся грустной улыбкой. — Что ж, мне не привыкать!..
— Гаррик, вы его верный и надежный друг. Вряд ли найдется кто-либо еще, кто был бы столь великодушен по отношению к Эллиоту. Думаю, ему вскоре понадобится ваша поддержка.
— И именно потому, что Эллиот мне друг, я и хочу, чтобы у вас с ним все было хорошо. Но что-то между вами произошло. Меня не проведешь.
— Нас с Дэрвудом разделяет всего одно — обида.
— Либерти, послушайте меня. Вы не представляете, что все это значило для Эллиота. Мне известно, что он вам рассказал о том, как Ховард поступил с его отцом.
— Да.
— А он говорил вам, что никто — ни один человек из тех, кого он привык считать своими друзьями, — не захотел протянуть ему руку помощи?
— Он говорил, что был вынужден пойти на работу в судоходную компанию.
— Где за гроши полгода гнул спину в Индии? Боже мой, ему даже не предложили приличного места! У него за душой не было ни пенни. Он ходил на поклон то к одному, то к другому, униженно прося о помощи.
— Мне казалось, он обратился только к Ховарду.
— Нет. Сначала к Брэкстону, затем к Аддисону Фуллертону, затем к Верджилу Константину. И все они, как один, отвернулись от него.
Сердце Либерти сжалось от ужаса. Это были имена, упоминаемые в томе «Сокровища». Доведенный до отчаяния, Эллиот по неведению обратился за помощью к тем, кто предал его отца.
— И потому он их всех ненавидит?
— Скажем так, у него к ним нет уважения. Теперь же, когда он вращается среди сильных мира сего, они его боятся. Потому что знают — Эллиот может сделать с ними все что угодно.
— Вы хотите сказать, что все последние пятнадцать лет он вынашивал план мести?
— Какое-то время — да. Мысль об отмщении словно подстегивала его. Мне ли вам объяснять, что обида — мощная сила? И после смерти отца Эллиоту требовалось нечто такое, что не позволило бы ему сломаться.
— А теперь?
— Теперь, как мне кажется, он точно знает, чего хочет. Вы изменили его. Когда вы отправились на встречу с Брэкстоном, чтобы получить в свои руки пресловутый гроссбух, Эллиот, честно говоря, растерялся. За долгие годы он привык полагаться только на самого себя. Когда он на вас женился, то по привычке полагал, что вы непременно его предадите. Вы ведь были любовницей Ховарда! Разве мог он на что-то надеяться?
Вопрос задел Либерти за живое. Она отнюдь не давала Дэрвуду поводов заподозрить ее в предательстве и измене.
— Он мог быть уверен, что это не так.
— Возможно, но он даже не предполагал, что вы готовы ради него отправиться на встречу с Уиллисом Брэкстоном. Эллиот до сих пор не может прийти в себя. Надеюсь, вы это поняли?
— В ту ночь я узнала слишком многое. И помимо всего прочего, что Дэрвуд желает как можно скорее от меня избавиться.
— Неправда, Либерти. Умоляю вас, поразмыслите над всем, , что вам известно. Откуда у вас такая уверенность?
Либерти тотчас вспомнился холодный взгляд зеленых глаз, то, как посуровело лицо Дэрвуда после того, как она призналась ему в своей любви.
— Он отверг все, что я могла ему дать…
И надо же, чтобы в этот момент в комнату вошел не кто иной, как сам Дэрвуд. Увидев руку Гаррика, которая все еще покоилась на руке Либерти, он тотчас окаменел.
— Вижу, Гаррик, ты здесь занимаешься тем, что развлекаешь мою жену. Фрост нахмурился:
— А я вижу, что твое настроение такое же скверное, как и утром, когда я уходил от тебя, — заметил он, однако отпустил руку Либерти и поднялся на ноги. — Либерти, прошу вас, подумайте на досуге хорошенько обо всем, что я вам сказал. Надеюсь, мы скоро с вами увидимся.
Либерти нервно покосилась на Эллиота.
— Ничуть в этом не сомневаюсь, Гаррик. И обещаю подумать.
Лицо Дэрвуда по-прежнему сохраняло хмурое выражение. Он стоял, не проронив ни слова до тех пор, пока Гаррик не вышел из комнаты.
— Что ему нужно? — спросил он, как только друг скрылся за дверью.
Либерти вытерла руки о юбку.
— Он заглянул, чтобы узнать, желаете ли вы сегодня вечером съездить с ним в клуб. Но поскольку вы были заняты с адвокатами, попросил меня передать вам, что будет там в обычное время.
— Понятно. — Эллиот подошел к ее рабочему столу. — А с какой стати Гаррик вдруг стал проявлять столь несвойственное ему беспокойство, где и с кем мне проводить время?
— Он ваш друг. И, как мне кажется, переживает за вас. Дэрвуд расхохотался:
— Уверяю вас, у него нет причин переживать. Я как раз на пути к тому, чтобы иметь все, что мне нужно, — сказал он и обвел взглядом импровизированное хранилище. — Как вы недавно весьма удачно заметили, как только вы найдете для меня крест, моя коллекция будет полной.
— Милорд, у меня и в мыслях не было сердить вас. Более того, если не ошибаюсь, вы надеялись получить крест как можно скорее.
— Естественно, — отозвался Дэрвуд ледяным тоном. — Каковы же ваши успехи?
— Пока никаких.
— Ясно, — произнес он и замолчал.
В наступившей гнетущей тишине Либерти нервно заламывала руки, словно пыталась тем самым облегчить душевные муки. Взгляд Эллиота блуждал по комнате, от одной груды книг и вещей к другой, пока не остановился на аквариуме у нее на столе.
— Как я понимаю, это ваши рыбки? Либерти не поняла его вопрос.
— Они не из коллекции Ховарда, а из числа ваших личных вещей?
— О да. Они мои.
Дэрвуд наблюдал за ними некоторое время.
— Осмелюсь заметить, несколько странный выбор для домашних питомцев. Холодны и бесстрастны, не так ли?
В душу Либерти закралось подозрение, что разговор идет о чем-то большем, нежели просто об аквариумных рыбках.
— Я их хорошо понимаю, — тихо возразила она. — И за это люблю.
— Разумеется, как это я сразу не сообразил!
Он продолжал в задумчивости рассматривать рыбок, и Либерти прочитала на его лице самые противоречивые чувства. Когда же она наконец решила, что ей лучше оставить свое занятие, Дэрвуд молча сел на стул напротив нее.
Прошло несколько минут, но он так и не проронил ни слова.
— Вы что-то хотели? — решилась задать вопрос Либерти.
На сей раз ей стало предельно ясно и понятно, что означает выражение его лица. Словно он произнес это вслух, словно у него на лбу было написано: «Я хочу тебя». Пронзившая ее мысль наполнила трепетом и волнением ее тело. Но Либерти замечала в последнее время на его лице только суровость. Длинные пальцы, которые ласкали ее в этой самой комнате, неподвижно застыли на подлокотниках кресла. И хотя Дэрвуд сидел, словно окаменев, Либерти едва ли не кожей ощущала его внутреннее напряжение.
— Да, — произнес он. — Я действительно кое-что хочу. Либерти, чтобы не выдать волнения, нарочно сосредоточилась на разбросанных по столу вещах и книгах.
— Чем я могу быть вам полезна, милорд?
— Как вам, надеюсь, известно, через неделю состоится открытие выставки.
— Разумеется. — Либерти выстроила в линию три чернильницы и пресс-папье. — Я слежу за тем, как развиваются события.
— В таком случае вам должно быть также известно, что у меня есть обязательства, касающиеся этого события.
— Разумеется. — Она все еще не решалась посмотреть на Эллиота.
— И как бы ни хотелось мне избежать выполнения некоторых из них, я тем не менее вынужден просить вас сопровождать меня на открытие выставки.
— Ах вот как? — подняла она наконец глаза. Дэрвуд изумленно выгнул бровь:
— Естественно. В конце концов, вы моя жена. И я бы хотел видеть вас рядом с собой.
Либерти пристально посмотрела на Дэрвуда — в его глазах больше не читалось никаких эмоций.
— Ясно.
— Надеюсь, у вас достаточно времени, чтобы обзавестись по этому случаю надлежащим гардеробом.
Либерти растерялась, не зная, что ответить. В последнее время она приобрела себе кое-какие обновки, однако они предназначались отнюдь не для официальных приемов. Тем более что они отклоняли любые приглашения, которые им поступали. И потому Либерти отменила свой очередной визит к модистке. И вообще, в последние две недели она не думала ни о чем другом, кроме необходимости поскорее разыскать крест.
— У меня есть несколько платьев. Однако, если вы настаиваете, я могу заказать новые.
— И все они черные?
— Прошу прощения?..
Дэрвуд в упор рассматривал ее платье.
— Ваши платья… они черные?
Его вопрос насторожил ее. В дневное время она надевала платья, привезенные из Хаксли-Хауса. Кроме того, разбирать коллекцию Ховарда не слишком чистая работа, и Либерти не считала необходимым носить дома свои лучшие наряды. Ведь Эллиот не замечал ее присутствия в доме, не говоря уж о том, что не обращал внимания, во что она одета.
— Нет, милорд, не черные.
— Что ж, благодарю и за это. Не хотелось бы объяснять всем моим знакомым,
